Даже на черниговской земле, которая издавна привлекала путешественников своей красотой, не так уже и много таких чудесных мест. Седнев, расположенный на высоком берегу живописной реки Снов (сразу отметим, что именно здесь и стоит та «гора високая», которую увековечил навсегда в своем стихотворении «Журба» Леонид Глибов), вспоминается в летописях, начиная еще с 1072 года — как раз тогда черниговский князь Святослав впервые разбил здесь половцев. Итак, перед нами — город с богатейшей историей. Если бы мы ставили своей целью последовательно рассказать о прошлом Седнева, то вспомнили бы, как местные жители в XV веке дважды отбивали опасные набеги крымских татар (1482, 1497 г.г.), как во времена Хмельнитчины Седнев получил статус «сотенного городка Черниговского казацкого полка»... Но нас сейчас интересует несколько иная тема. Дело в том, что с Седневом непосредственно связаны жизнь и творчество нашего национального Пророка Тараса Шевченко.
Стоит напомнить, что именно здесь гениальный поэт всегда испытывал творческое вдохновение (только один пример: в Седневе создана поэма «Відьма», написан не один десяток живописных произведений...), наслаждался гармонией природы. Находясь в Седневе весной 1847 года, Шевченко (кто знает, возможно, он и подсознательно ощущал, что это — последние дни счастья и свободы; нам сейчас трудно судить об этом) любовался чудесными видами на реку Снов, на бескрайние зеленые равнины... Он был бесконечно благодарен своему другу, Андрею Лизогубу, хозяину седневского имения, за гостеприимство. Утром 3 апреля 1847 года счастливый и веселый Шевченко отправился из Седнева в Киев. А там его уже ждали «мундиры голубые» царя Николая Первого, ждали с приказом на арест.
И в самые тяжелые, нестерпимо одинокие месяцы и годы адской ссылки в Орской крепости и Новопетровском форте память о Седневе, где гениальный творец провел, собственно, не так уже и много времени (апрель 1846 года; март-апрель 1847 года) была для Шевченко словно спасительным глотком духовного свежего воздуха, помогая ему выжить. Вот строки из письма Тараса Григорьевича к другу и сестре по духу, Варваре Николаевне Репниной (7 марта 1850 года): «Молюсь Богу и не теряю надежды, что когда-нибудь будет конец моему несчастью. Тогда я поеду в Седнев и там напишу в церкви образ «Смерть Спасителя». И в самые страшные минуты перед внутренним взором Тараса Григорьевича время от времени возникали картины счастливой поры в Седневе: напряженный и вдохновенный труд над предисловием к новому изданию «Кобзаря» (это же там, в Седневе, были написаны прекрасные, преисполненные чувства национального и человеческого достоинства строки о том, что у русских — «народ і слово», но и у нас, украинцев, тоже есть «народ і слово»!); мастерская поэта в мезонине над берегом Снова (сгорел в 1883 году); сад перед домом Лизогубов, волшебный старый сад — часть его сохранилась...
Но пора уже, очевидно, хотя бы коротко рассказать об истории семьи Лизогубов — семьи, без преувеличения, уникальной. Возможно, одним из первых предвестников будущей встречи Шевченко с Андреем Лизогубом были слова из письма Варвары Репниной к великому поэту (сентябрь 1844 года): «Как мне жаль, что вы не знакомы с Андреем Лизогубом! С каким теплым сочувствием он ценит ваши поэмы, и как же он сожалеет, что не знает вас лично». Конечно, среди украинского дворянства Черниговщины и Полтавщины уже с 1842—1843 годов появилось немало псевдопочитателей таланта Шевченко, которые хотели притворно искренней похвалой поэту доказать, что и они тоже «украинские патриоты», они также «за народ». Однако Шевченко — не исключено, зная историю рода Лизогубов — выделил Андрея и его родных среди украинских шляхетско-казацких семей, отдал должное образованности, искренности и неподдельному демократизму этих людей.
Известно, что старинный казацкий род Лизогубов приобрел имение в Седневе уже в XVIII веке — а впервые этот род вспоминается в исторических источниках со средины XVII века. Конкретно — казак Кондрат Лизогуб из-под Золотоноши, храбрый и отважный воин, два сына которого стали полковниками (Иван — уманским в 1661 году, а Яков — каневским через год). Несколько позднее Лизогубы «перешли под руку» левобережного гетмана Ивана Самойловича; в частности, Яков Лизогуб поселился в Конотопщине и начал «собирать» вокруг себя «свободные» и ничейные земли, став вскоре крупным собственником. Итак, Андрей Лизогуб (родился в июне 1804 года) и его старший брат Илья (1787 года рождения, музыкант-любитель) являются прямыми потомками Кондрата и Якова Лизогубов.
В доме Лизогубов в Седневе часто можно было услышать украинские песни, здесь постоянно гостили художники, артисты, поэты (ценные воспоминания об этой семье, например, оставил Лев Жемчужников). К сожалению, пожар 19 марта 1883 года уничтожил большое количество ценных старинных книг, актов, мемуары, и, наконец, рисунки самого Шевченко... Как рассказывали люди, которые хорошо знали Андрея Лизогуба, это был гуманный хозяин, к своим крестьянам он относился по- доброму, стараясь не обременять их непосильной работой. Кроме всего прочего, Андрей увлекался живописью (профессионалом в этой сфере он, конечно, не был), и это еще в большей степени укрепляло его дружбу с Шевченко. Ведь, как мы уже отмечали, рисовать в Седневе воистину было что: не только прекрасные пейзажи, которые открывались с высокой горы над Сновом (когда стоишь у беседки, где Глибов, по рассказам, писал в 1859 году свою «Журбу», то видишь далеко-далеко, видишь и «зелений гай густесенький — неначе справді рай...»), и каменную церковь Лизогубов, и любимую шевченковскую липу — говорят, как будто она сохранилась до наших дней...
3 апреля 1847 года Шевченко, как вспоминают друзья, отъезжал в Киев в прекрасном настроении. Это настроение не сумели испортить даже мрачные пророчества Григория — знаменитого в Седневе вещуна и святого (некоторые, правда, считали его юродивым). Григорий изо всех сил отговаривал поэта от возвращения в Киев, повторяя слова: «Погибнешь! Пропадешь!». Но Тарас только смеялся...
Заслугой Андрея Лизогуба перед Украиной следует признать то, что именно он был едва ли не первым из тех, кто, узнав о точном месте ссылки Шевченко, тут же вступил с ним в переписку, пытаясь и морально, и материально поддержать поэта. Тарас Григорьевич, в свою очередь, был неизменно благодарен своему другу, делился с ним своей безграничной душевной болью. В письме от 11 декабря 1847 года Шевченко, благодаря Лизогубу за хорошее, искреннее слово, пишет: «Я з самої весни не чув рідного слова. Я писав на Україну декому, а вам першим Бог велів розважити мою тяжку тугу в пустині... Бодай і ворогу моєму лютому не довелося так каратися, як я тепер караюся! Ви питаєте: чи не покинув я малювання? Радий би я його покинути, так не можна, і страшно мучуся, бо мені заборонено писати і малювати. А ночі, ночі! Господи! Які страшні та довгі, та ще й у казармі! Добрий мій друже! Голубе сизий! Пришліть скриньку вашу, де є вся справа малярська, альбом чистый і хоч один пензель Шаріона: хоч інколи подивлюся, то все-таки легше стане». Андрей Лизогуб немедленно удовлетворил просьбу заключенного поэта...
Переписка Шевченко и Андрея Лизогуба продолжалась до 1850 года. Прервали ее весьма неприятные события, в общем характерные для атмосферы последних лет правления Николая I. Находясь летом этого года в Чернигове, всесильный шеф корпуса жандармов граф Орлов позвал к себе Лизогуба и в грубой форме, от имени царя категорически запретил любые контакты с «политическим преступником» Шевченко, прибавив, что в противном случае «и ему, Лизогубу, найдется место там, где находится Шевченко». Но свободомыслие Андрея передалось — и предельно драматическими последствиями! — его сыну, Дмитрию Лизогубу. Военный суд в Одессе обвинил его в августе 1879 года в принадлежности к тайному политическому обществу и вынес исключительно жестокий приговор (ведь к терактам Лизогуб-младший отношения не имел, хотя сочувствовал революционерам и активно помогал им): смертная казнь. Приговор был приведен в исполнение 10 августа 1879 года...
Можно не сомневаться в одном: Седнев до конца жизни Шевченко вспоминал со светлым чувством благодарности как место, действительно дорогое его сердцу. Но нельзя не добавить, что нынешнее состояние шевченковских мест в Седневе (и дом Лизогубов, и каменная церковь, которую любил поэт и где он работал, и прекрасный старый сад), мягко говоря, не является таким, как хотелось бы почитателям поэта. Нет современной инфраструктуры, дорог, следовательно, нужны средства... Конечно, значительно легче для наших высоких чиновников ограничиваться только возложением цветов у памятника Тарасу Григорьевичу в центре Киева — раз в год. Но, оставляя заброшенными такие культурные памятники, связанные с жизнью Шевченко, как Седнев, не создает ли государство грех лицемерия?
