Сегодня не вызывает сомнений, что украинско-московское соглашение 1654 г., известное еще как Переяславско-московское, оказало существенное влияние на военно-политическую ситуацию в Центрально-Восточной Европе и резко изменило соотношение сил в этом регионе.
Конечно, вопросы дипломатических отношений этого периода не могли не найти отражения в историографии. В частности, много внимания проблемам межгосударственных отношений 50-х гг. XVII в. было уделено в работах М. Грушевского, В. Липинского, А. Яковлива, а также современных украинских историков В. Горобца, В. Смолия и В. Степанкова, Я. Федорука, Т. Чухлиба и др. Среди российских исследователей, которые занимались проблемами межгосударственных отношений в период после Переяслава, следует выделить А. Новосельского, Л. Заборовского, Г. Санина, С. Фаихова, Т. Яковлеву. Среди польских ученых наибольшее наследие по данной тематике — у известного исследователя З. Вуйцика.
Что касается направлений изучения данной проблемы, то выскажу несколько мыслей. Во- первых, что характерно для советской, а также современной русской историографии, так это сознательное игнорирование украинских государственных интересов и акцентирование внимания только на интересах Московского государства. При этом высказываются даже тезисы наподобие того, что борьба Москвы за обладание Белорусией и за выход к Балтийскому морю велась ради интересов Украины. Во- вторых, сегодня следует отказаться от исследования только двусторонних отношений. Стоит больше внимания уделять всему комплексу тогдашних политических противоречий и коллизий, в которых важную роль играли как казацкая Украина, Московия, Речь Посполита и Турция, так и западно- и северно-европейские государства, такие как Швеция, Франция, Австрия, Бранденбург.
В первую очередь следует отметить, что, начиная уже с конца 1653 г., когда велась интенсивная подготовка к заключению соглашения с казацкой Украиной, московское правительство активизирует свою внешнеполитическую деятельность. Это объяснялось тем, что запланированное соглашение, которое сразу приобретало антипольский окрас, непременно привело бы к военному конфликту Московского государства с Речью Посполитой. Это могло вызвать неоднозначную реакцию со стороны ряда европейских государств. Негативное восприятие этого акта было реальным, особенно учитывая желание части европейских монархов сохранить шаткое равновесие, которое утвердилось в результате становления системы, закрепленной условиями Вестфальского мира 1648 г., которым завершилась страшная Тридцатилетняя война.
Поэтому в последней декаде 1653 г. были снаряжены посольства в Швецию, Нидерланды, Францию и Данию. Главной задачей, которая ставилась перед послами, было зондирование отношения европейских монархов к будущей российско- польской войне, а также аргументация справедливости действий со стороны Москвы. Фактически ставилась задача создать благоприятный внешнеполитический климат для начала военных действий. При этом следовало добиться если не помощи Москве со стороны стран Европы, то хотя бы, заручившись их нейтралитетом, превратить польско-российский конфликт в изолированный.
Результаты переговоров были более чем благоприятны для Москвы. Царские посланцы в целом справились с поставленными задачами. Было гарантировано невмешательство в ход московско-польской войны, а со стороны Швеции и Нидерландов осуществлены поставки новейшего на то время оружия.
Сразу после заключения украинско-московского соглашения 1654 г., зафиксированного в известных Мартовских статьях, активная дипломатическая деятельность московского правительства продолжилась. Ее объектами стали Бранденбург, Курляндия и Габсбургская империя.
Чуть ли не самыми сложными для московского правительства оказались в этот период отношения с Крымским ханством. Именно с этой стороны наметилась реальная поддержка Польши. На это указывало заключение польско-крымского Каменецкого договора в декабре 1653 г., а также то, что именно Бахчисарай был одной из наиболее заинтересованных сторон в разрешении украинского вопроса.
Время после заключения Переяславско-московского соглашения прошло в активных дипломатических контактах между Московским государством, казацкой Украиной и Крымом. Каждое из государств ставило четкие задачи, проистекавшие из их военных и политических устремлений.
В частности, московское правительство ставило перед собой цель, во-первых, добиться признания Бахчисараем новой геополитической реальности, сложившейся в результате заключения украинско-московского соглашения, а во-вторых, разрушить антимосковский крымско- польский союз, который к началу 1654 г. приобрел реальные очертания. При этом царское правительство, невзирая на реальное содержание, трактовало (и пыталось вынудить трактовать все соседние государства, в том числе и Крым) украинско- московский союз как полное и безвозвратное включение казацкой Украины во владения царя. В этом плане большое значение придавали признанию крымским руководством, как и остальными монархами, новых царских титулов, которые стали активно популяризироваться после Переяслава.
Ханское правительство, конечно, чрезвычайно остро восприняло известие об украинско- московском сближении. Фактически оно угрожало не только осуществлению внешнеполитических планов Бахчисарая (идея политического протектората над казацкой Украиной), но и создавало опасность для самого существования Крымского ханства. Поэтому главной задачей ханата становится разрыв украинско- московского союза и, по возможности, создание антимосковской коалиции Польши, Украины и Крыма с привлечением к ней дунайских княжеств.
Своя стратегическая линия вырисовывалась и в политике украинского гетманского правительства. При этом следует обратить внимание на ее последовательность. В частности, это касается того, что правительство Богдана Хмельницкого всеми силами, несмотря на новую реальность, проявившуюся в заключении соглашения с Москвой, продолжало исповедовать главную идею, которая заключалась в развитии поливассалитетных отношений. Поэтому главной задачей украинской дипломатии было сохранение союзных отношений с Крымом, при условии ненарушения соглашения с Москвой.
Таким образом, основные надежды московским руководством возлагались на посольство, возглавляемое Сидором Лодыженским и Алексеем Огарковым (находилось в Крыму с 13 ноября 1653 по 21 ноября 1654 г.), а также посольство во главе с Тимофеем Хотунским и Иваном Фоминым, которое прибыло в Крым в апреле 1654 г. и Дмитрием Жеребцовым и Семеном Титовым (апрель 1655 г.). Уже первое из них направило свои усилия на выяснение сути заключенных под Жванцем договоренностей между Польшей и Крымом. При этом царских посланцев чрезвычайно интересовало содержание соглашения, которое касалось именно Украины, в частности ее приоритетов во взаимоотношениях с Крымом и Польшей. Что касается последнего, ханский представитель, князь Маметша Сулешев недвусмысленно заявил, что гетман «...дал клятвенное обещание больше слушаться крымского царя и на помощь ходить в первую очередь к крымскому царю, а не к литовскому королю». Тем самым подчеркивалось сохранение союзнических отношений между Бахчисараем и Чигирином, которые не должны претерпевать изменений ни при каких новых политических комбинациях. Почему акцентируем на этом? Потому что эта идея была краеугольной и в оценке Крымом сути Переяславско-московского соглашения 1654 г.
Хотунский и Фомин, прибывшие в Крым уже после заключения украинско-московского договора, в разговоре с Сефер Газы-ага от имени царя призвали хана присоединиться к антипольской коалиции и выступить против польского короля. Однако последний ответил, что это невозможно, поскольку между ханом и королем заключен договор, и в Крыму ожидают «отправки казны» из Польши. Но, как заявил ханский представитель, этот вопрос можно будет обсудить в случае, если поляки не заплатят обещанных 40 тыс. золотых. Интересен тот факт, что из уст Сефер Газы-ага в адрес московского руководства прозвучало обвинение, что когда хан ранее просил военной помощи в борьбе с Польшей, царь отказал.
Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и «Я»
