Новая книга Сергея Жадана «Ворошиловград» стала, наверное, одним из главных событий львовского Форума издателей в этом году. А публикация некоторых ее отрывков в газетах лишь подогрела читательский интерес.
Не такой уж большой, но уже немалый прозаический задел Жадана сегодня можно условно разделить на три группы: первая — «такое, как «Депеш Мод», сочетание неторопливого, но чудаковатого сюжета с многочисленными метафорами и лирическими отступлениями; вторая — наподобие «Биг Мака» и «Anarchy in the UKR», где преобладают как раз метафоры и лирические отступления; третья представлена рассказами из «Гимна демократической молодежи» и «Трехцилиндрового двигателя любви» и обнажает чудаковатые сюжеты. Так вот, если принять всерьез эту условную классификацию, то «Ворошиловград», безусловно, принадлежит к первой группе. Где-то метафизически его даже можно считать продолжением «Депеш Мод».
В основе книги — история некоего Германа. Он спокойно живет и работает в Харькове, когда вдруг его вызывают в восточные пограничные степи, где из родного городка бесследно уехал за границу его брат, и надо что-то делать с его бизнесом, который теперь якобы принадлежит Герману. Бизнес представляет собой бензоколонку, советский прототип которой, кстати, изображен на обложке. Герой приезжает на малую родину и начинает пробовать руководить заправкой, но оказывается, что на нее уже положили глаз местные мини-олигархи, охваченные стремлением скупить и захватить все вокруг себя. Довольно типичная для украинского бизнеса коллизия. Герман с друзьями (среди которых оказываются и друзья детства, и сотрудники фирмы, и странные цыгане-баптисты) решают не сдаваться. А дальше начинаются те самые неторопливые и сногсшибательные приключения среди степей, железных дорог, брошенных пионерских лагерей и границ...
Формальное построение «Ворошиловграда» весьма традиционно для творчества Сергея Жадана. Повествование идет от первого лица, а первое лицо то стремительно пересказывает события-«экшн», то, задумавшись, описывает ночной пограничный вид, то конструирует метафорические соображения на, казалось бы, совершенно абстрактные темы типа солидарности, ответственности и др. А еще автор, кажется, стал более откровенным в описании эротических сцен. То есть в этом прозаическом тексте хватает поэтичности, а иногда и собственно поэзии — например, в гимнах-молитвах «штунд». Вообще, между прочим, роль и понимание религиозности в произведениях Жадана — тема, достойная отдельного разговора. Вера, религия и ее символически-материальные атрибуты то словно поднимаются и приобретают спасительное значение, то иронически деконструируются, а то и высмеиваются, но никогда надолго не оставляют ни прозы, ни стихов. Сопровождают каждый текст вместе с характерным жадановским построением фраз, языком, структурой тропов.
«Ворошиловград» — та книга, в отношении которой нельзя не сказать несколько слов о гражданском или социальном аспекте. Кое-кто уже окрестил ее политически левым произведением. Определенные левые тенденции здесь действительно есть, но в целом с такой однозначной формулировкой согласиться сложно. Что точно надо назвать важным мотивом книги, так это самоорганизацию общества в борьбе за свои права и интересы. Особенно символично: для борьбы против массового и своевольного рейдерства объединяются люди из городка на крайнем востоке страны, то есть с той территории, на которой, по стереотипам украинского информационного пространства, никакой самоорганизации и сопротивления быть не может или почти не может (надо признать, эти стереотипы не совсем безосновательны). Автор не «воспел самоорганизацию» и не призывает к ней своей книгой, а скорее изобразил атмосферу такого движения.
И, конечно, память. Тоже важная составляющая книги, более чем тесно связанная, кстати, с названием. Память остается одним из сквозных, даже навязчивых мотивов современной украинской литературы (что и неудивительно, учитывая недавнюю историю), и в «Ворошиловграде» она возникает некой опорой, чем-то, чего у человека забрать нельзя, материализуясь то в фотоальбомах, то в руинах, то в задумчивом вспоминании самого слова «Ворошиловград». Как и старое временное название Луганска, память находится в другой жизни, и между строк Жадана можно увидеть намек на то, что не надо с этой другой жизнью бороться, словно с живым врагом. И что память людей о юности и детстве, их мифологию, какие бы флаги ни бросали на нее тогда свою тень — стоит попробовать понять.
