Эта премьера — хороший повод, чтобы хотя бы в общих чертах вспомнить фильмографию виртуальной кинофантастики.
Все началось с «Газонокосильщика» (режиссер — Бретт Леонард, Великобритания — США —Япония, 1992). Доктор Анджело работает над проблемой стимуляции мозга человека с помощью специальных препаратов и привлекает к экспериментам Джоба — умственно отсталого паренька. В результате Джоб взрывными темпами развивает интеллект, овладевает телекинезом, подчиняет себе компьютеры и разум других людей, а в финале заставляет звонить все телефоны Земли.
Сейчас и спецэффекты, и сюжет фильма воспринимаются как исторический курьез. Однако в 1990-х кассовые сборы ленты втрое превысили ее бюджет. Новая версия сказки о Золушке — газонокосильщике, ставшем хозяином мира — взяла аудиторию за живое.
Сюжет многих подобных фильмов строится вокруг определенной игры. Наиболее известны здесь — «Экзистенция» (Дэвид Кроненберг, Канада— Великобритания, 1999), «Авалон» (Мамору Осии, Япония-Польша, 2001), «Нирвана» (Габриэле Сальваторес, Италия — Франция, 1997). Что примечательно, азарт игры не является двигателем этих историй.
В «Авалоне» поначалу может показаться наоборот: в унылом будущем молодежь увлечена незаконной игрой «Авалон» именно из-за искусственного напряжения и премий. Главная героиня — Эш (Малгожата Форемняк) — талантливый игрок, зарабатывает неплохие деньги. Амбиции толкают ее к поиску легендарного уровня сложности Special A, которого удалось добраться только ее бывшему командиру, чье тело, впрочем, находится в коме именно по этой причине.
«НИРВАНА» ПРИЗНАНА ОБРАЗЦОМ ЖАНРА
«Авалон» интересен визуальным решением: Осии снял убогую повседневность в посткоммунистической Польше в практически черно-белой гамме; виртуальный мир снят там же, но в цвете. Преобладает меланхолическое настроение, финал неоднозначен, а фильм в целом воспринимается как кинематографическая рефлексия о жизни как сне и невозможность отличить первую от второго.
Со своей стороны, Кроненберг использует компьютерный антураж для создания атмосферы параноидального триллера. Главная героиня, дизайнер игровых приставок Аллегра Геллер (Дженнифер Джейсон Ли), тестирует в церкви (!) новую виртуальную реальность — «Экзистенция». Любимый мотив Кроненберга — безумные формы жизни, поэтому к «Экзистенции» надо подключаться через «под» — органическую игровую приставку. В начале презентации на Аллегру нападает убийца, также вооруженный органическим оружием, которое не отслеживают датчики безопасности. Девушка убегает со стажером Тедом Пайклом (Джуд Лоу). Но ее «под», содержащий единственную копию «Экзистенции», поврежден. Чтобы узнать степень поломки, Аллегра уговаривает Пайкла установить биоразъем в свое тело. Пара втягивается во все более химерные события. Под конец Кроненберг мастерски выстраивает наибольшой кошмар: вам кажется, что вы проснулись, а на самом деле погрузились в еще более глубокое сновидение.
Есть определенная параноидальность и в «Нирване». Задача главного героя Джими (блестящая работа Кристофера Ламберта), автора игры «Нирвана» — стереть из нее персонажа по имени Соло, который вдруг осознал трагичность своего положения и хочет просто исчезнуть. С помощью хакеров Джойстика и Наимы это удается сделать, но местонахождение Джими засекли его работодатели, корпорация Okosama Starr. Фильм заканчивается перестрелкой обреченного героя Ламберта и убийц из Okosama Starr; при этом, судя по финальным кадрам, сам Джими может быть персонажем игры, которую ведет Наима.
«Нирвана» признана образцом жанра. Будущее здесь показано как карнавал культур и верований, а оттенок религиозности только усиливает смыслы истории. Визуальные находки Габриэле Сальватореса произвели революционное впечатление; такой его прием, как превращение интерьера в поток зеленых символов, через два года заимствовали авторы «Матрицы».
«ТЕОРЕМА ЗЕРО» УНИКАЛЬНА ЯВНЫМИ КОМЕДИЙНЫМИ АКЦЕНТАМИ
Трилогия братьев Вачовски (1999—2003), безусловно, повлияла на мировую киноиндустрию. При этом «Матрица» весьма предсказуема: диктатура машин паразитирует на порабощенном человечестве, храбрых повстанцев ведет супергерой Нео (Киану Ривз), война завершается общим примирением. Кстати, развязка планировалась совсем другая: Нео устраивал грандиозный взрыв, в котором погибали и город людей Сион, и атакующие машины, а затем оказывался в кресле напротив правителя системы, Архитектора, сообщавшем ему, что вся эпопея — лишь очередное тестирование Матрицы и теперь в виртуальном мире будет править любовь. Такой финал вывел бы трилогию на уровень шедевра; к сожалению, коммерческий расчет победил.
Мотивы власти и подчинения есть и в «Тринадцатый этаже» (Йозеф Руснак, Германия — США, 1999). Команда ученых создает компьютер, способный полностью симулировать определенный участок реальности — включая сознание и мышление людей, населяющих модель. Когда человек подключается к виртуальному аттракциону, его разум занимает тело одного из спящих в данный момент жителей подчиненного мира. Ханон Фуллер, основатель проекта, восстанавливает в машине Лос-Анджелес 1937 года. Вскоре Фуллера убивают, подозреваемый — его коллега Дуглас Холл. Последний после собственного расследования обнаруживает, что то, что он считал своей реальностью, на самом деле такая же симуляция — и это лишь один из тысяч миров, созданных в реальности «первичной». В конце концов сознание Холла просыпается в «первичном мире» в другом теле. Он находит свою любимую, а также человека, послужившего прототипом для профессора Фуллера. Однако последний кадр — экран, резко свернувшийся в яркую точку — намекает, что и этот мир не окончательный.
Франко-израильский «Конгресс» (Ари Фольман 2013) интересен тем, что касается темы кино. Сначала события происходят в современном мире, с живыми исполнителями. Актриса Робин Райт (играет саму себя) заключает контракт с студией «Мирамаунт» на использование своего изображения. После электронного сканирования образ актрисы сохраняется в таком виде, что позволяет использовать его в любом фильме без ее участия.
Вторая часть происходит преимущественно в анимированном будущем через 20 лет. Робин пытается найти своего сына, который страдает от синдрома Ашера (сопровождается потерей слуха и зрения). Анимация Фольмана отличается буйной фантазией, отчасти основанной на картинах Босха. Эта визуальная анархия размывает сюжет, который становится все более печальным и щемящим. Робин находит сына в пространстве иллюзий и сама остается там; это метафора смерти, или просто сновидения, или переход на другой уровень — мы уже не узнаем.
«Теорема Зеро» (Великобритания — Румыния, 2013) в этом списке уникальна явными комедийными акцентами. Это и неудивительно, ведь ее режиссер, британец Терри Гиллиам — сооснователь знаменитой юмористической группы «Монти Пайтон».
Герой «Теоремы» — невротик по имени Коэн Лет, лучший математик в офисе. Работой он недоволен, потому что ждет телефонного звонка — наверное, с самых небес; однако место высшей силы в его быту занимает всемогущий Менеджмент. Последний посылает герою профессиональную красавицу Бейнсли (Мелани Тьерри), чтобы повысить производительность, но бедняга запутывается еще больше.
Герой регулярно проваливается в инобытие, однако нельзя с уверенностью сказать, видение это или божий промысел. Даже Бейнсли устраивает свидания с Коэном на виртуальном курорте. Инфантильные технологии, соединяясь со старинной машинерией, карнавальной одеждой, странной массовкой и ободранными интерьерами церкви, в которой живет Лет, дают ощущение шизофренического комикса. При этом «Теорема Зеро» не столь беспросветна, как некоторые предыдущие фильмы Гиллиама, однако этот режиссер знает, что человеческую природу не исправишь. В раю Бейнсли звучит песня «Сreep» (можно перевести как «Урод») — о невозможности добиться взаимности с другой. Внутри Коэна — ужасная черная дыра. Он ищет высших смыслов, но погружается в привычный водоворот. Переселился ли он в спасительное безумие? Дождался Звонка? Досчитался до абсолютного нуля? Умер? Обрел бессмертие? Хорошее кино оставляет больше вопросов, чем ответов.
Итак, фильмам виртуальной фантастики присущи устоявшиеся общие черты. Их действие происходит в узнаваемом, но не очень светлом будущем; герой или героиня, как правило, одинок/а и несет внутренний надлом; в определенный момент граница между виртуальной и земной реальностями размывается, из-за чего нарастает ощущение угрозы; так же обязательны апелляции к религии — поскольку мир, пусть и сгенерированный машинами, отсылает к теме загробной жизни и потустороннего возмездия; счастливый конец в таких сюжетах не гарантирован.
В «Первом игроке» особой драматической глубины нет, но большинство из перечисленных характеристик так или иначе присутствуют. Визуально фильм делится на анимированную и актерскую части, как в «Конгрессе»; плохие парни — мощная корпорация, как в «Нирване»; антураж — хмурое антиутопические будущее («Авалон», «Матрица»), герой — одиночка-сирота. Виртуальная сторона — компьютерная игра OASIS, насыщенная репликами из уже известных игр, а о многочисленных цитатах из классики Голливуда (наиболее остроумный эпизод — квест внутри хоррора Стенли Кубрика «Сияние») и говорить не приходится.
Спилберг не пытается превзойти предшественников. Это типичное подростковое развлечение; здесь главное — азарт, спецэффекты, любовь и хеппи-энд с призом. А еще Спилберг проявил присущее ему чувство конъюнктуры: поняв, что сейчас в Голливуд пришла волна стилизаций, вовсю эксплуатирует стилистику 1970—1980-х. Результат — невеликое сезонное кино, однако со своим зрителем.
Итак, еще один фильм о параллельном мире, подстерегающем нас в сумерках микросхем; не первый, не последний.
Как же это все-таки странно: иллюзорное искусство, рассказывающее об иллюзиях.
Фото з сайта imdb.com
