Любители украинской музыки хорошо знают Сергея Мартынюка как популярного музыканта, лидера группы «Фиолет». Любители украинской книги хорошо знают его как писателя, автора нескольких романов и сборника стихов. О пути от музыки к литературе, прозе как борьбе с собой, новом романе и других историях поговорим с харизматичным и лирическим Сергеем Мартынюком.
«СМОТРИТЬ НА ВЕЩИ, КОТОРЫЕ ТЫ ДЕЛАЕШЬ, ШИРЕ»
— Более 10 лет ты фронтмен группы «Фиолет», в 2018 году вышел твой дебютный роман «Капітан Cмуток», а годом позже — книга стихов «Реп’яхи». Я так понимаю, все это время ты пел и писал стихи, и песнями стала лишь небольшая часть из них? Как ты стал писать прозу? И что тебе пишется легче — поэзии или проза?
— Стихи я писал с пяти лет. Если, конечно, эти сумбурные, наивные вещи можно назвать поэзией. Скорее, детские рефлексии на конфликты с родными, школьно-сосюровскую любовь к Украине и безответную любовь к Кате с пятого этажа. Тексты песен — это другая история. Крайне редко стихи становятся песнями. Строки к песням в большинстве своем рождаются уже с мелодиями и определенной ритмикой, и очень часто именно ритмика диктует те или иные «поэтические» решения. Что касается прозы, то здесь тоже были школьные и университетские опыты... Опыты отсутствия усидчивости, необходимой для работы с большими текстами. Когда я сел за «Капітана», у меня было четкое ощущение, что мне наконец-то представилась возможность по-настоящему выговориться за все наболевшее, невысказанное, задавненное, побитое, незажившее. Да, с прозой сложнее. Стихотворение или песня — порыв, эмоция, момент, который ты фиксируешь или нет. Роман — это борьба с собой, героями, жизненными приоритетами. Со временем, в конце концов.
— Кто лирические герои твоих песен и стихов? Это могут быть твои слушатели и читатели? Или это ты сам?
— По-разному. Иногда это я. Со своими болями и радостями. Полюбил, разлюбил, выиграл, проиграл, обиделся, проникся. Притерся с новым городом, соскучился по друзьям юности, зарекся не доверять больше никому. Еще раз разочаровался в ремесле... Иногда это абстрактные герои, вдохновленные именно тем фильмом, книгой, песней. Часто это Холден Колфилд, если предположить, что его путешествие продолжается до сих пор. Я символист, но большинство этих символов понятно только мне. И это сознательный ход. Не хотелось бы ограничивать песенные и стихотворные истории исключительно своими опытами, но с этим пока сложно.
— Если взять за 100% то, что ты писатель и музыкант, сколько процентов ты писатель и сколько музыкант?
— С момента выхода «Капітана» я перестал разделять эти истории. Общие менеджмент, целевая аудитория, рабочий график. Конечно, я уверенно чувствую себя в музыке. Хотя бы с позиций опыта, но литература влечет меня возможностью работать наедине, когда все творческие решения зависят исключительно от тебя. С годами я переоценил понятие коллективной ответственности как таковой. Когда будет дальше, не знаю... Но дуализм музыки и литературы позволяет смотреть на вещи, которые ты делаешь, шире. Песни делает поэтичнее, книги — музыкальнее. Мне очень хотелось бы поработать с визуалом. В планах на 2022 год — съемки документального фильма. Для меня это будет особенный опыт.
«МОЯ ИСТОРИЯ СКОРЕЕ О ТЕХ, КТО НЕ УСПЕЛ ЗА СВОИМ ВРЕМЕНЕМ»
— Когда тебе лучше пишется: когда ты счастлив или в периоды, когда счастья не так много?
— Если это проза, стараюсь подходить к процессу максимально прагматично. С годами все больше убеждаюсь, что концепт вдохновения придумали лентяи и прокрастинаторы. Конечно, бывают абсолютно неблагоприятные для работы периоды, и их нужно принимать. Более того, выжимать из них что-нибудь для того, над чем ты работаешь. А так, я пытаюсь планировать процесс — вот три месяца, когда я работаю над сбором материала для нового романа, вот месяц-два для героев, а вот эти полгода — для самого написания. Эти отрезки могут в процессе плыть, но таким образом я стараюсь делать желаемое действительным. Иначе, когда ты планируешь новый альбом, роман, тур, очередной фестиваль, просто невозможно. С песнями и стихами легче — в хорошем настроении я или в кризисе, они ищут выход на поверхность. Главное, найти возможность и время зафиксировать эти эмоции. С этим сложнее.
— Твой второй роман называется «Рок-н-рол». Есть ли в нем что-нибудь автобиографическое? И может ли себя в нем узнать кто-то из твоих коллег?
— Конечно, есть. Я в околомузыкальной туcне с 2006 года. Много чего и много кого видел, еще больше слышал. Есть ощущение определенной компетентности, с которой можно сесть и рассказать о музыкальном закулисье из собственного опыта. Очень ценю истории, которые авторы рассказывают со знанием дела. Не знаю, удалось ли мне, но я пытался. Что касается прототипов героев, то это сборные образы украинских музыкантов, на которых я рос в нулевых — поколение чуть старше той же группы «Фиолет». Группы «Тартак», «Бумбокс», «Океаны»... Это те, кому в какой-то момент удалось прорваться. Моя история скорее о тех, кто не успел за своим временем.
— Люди, которые ходят на концерты, читают твои книги? Что говорят о них? Бывало ли такое, что тебя сначала узнавали как писателя, а потом узнавали, что ты популярный музыкант?
— Читают. Это та история, когда у меня еще не было книги, но были люди, готовые ее приобрести. Ценю лояльность наших слушателей и готовность принимать меня в разных ипостасях. Отзывы в большинстве своем положительные. Но наша аудитория, хоть и заангажированная, готова дискутировать со мной. Соглашаться или нет. Но принимать наши метаморфозы и развитие. При моей памяти было всего несколько случаев, когда люди узнавали группу «Фиолет» после прочтения моих книг. Обычно все наоборот.
— Поэзия, взрослая проза... Какую нишу ты еще хочешь занять как писатель? Может, напишешь что-нибудь для детей?
— Никаких осмысленных намерений занимать какую-то нишу. Не исключено, что через два года я перестану заниматься всем, кроме музыки. Но пока пишется, пишу. В начале 2022-го в «Видавництві Старого Лева» выйдет «Король Дощ», который закроет «трилогию городов» («Капітан» — «РНР — «Король») — мелодраматическая история из жизни поколения Z, написанная в первые месяцы самоизоляции 2020-го.
Кроме того, осенью я сел за новый роман, все-таки не писал почти полтора года. Чесались руки, и давно вынашиваемая история наконец-то стала обретать форму и нерв. Тема тяжелая — детские травмы, ПТСР, искусственный интеллект, психология семейных отношений. Тону в своих персонажах и их болях.
Насчет детских историй... даже не знаю. Кажется, у меня родилось кое-что в сентябре. Спонтанно. И это даже успели положительно оценить детские уши. Время покажет, что будет с этим рассказом.
Четко чувствую некоторую мальчишескую дилетантность в себе, но она у меня смелая. И это весомо! Значительно хуже зрелый снобизм.
— Расскажи о своем топе прочитанных книг за последний год.
— «Я змішаю твою кров з вугіллям» Александра Михеда — неклассическое, но, к моему удивлению, очень глубокое полевое исследование украинского Востока. Маст хев, уважаемые!
«Моя темна Ванесса» Кейт Элизабет Рассел — проникновенная история юношеской травмы с хештегом #metoo.
«Амадока» Софии Андрухович — украинский роман с неординарными историческими ретроспективами и реалиями современности. София Андрухович очаровывает масштабом своего мышления.
«Посол мертвих» Аскольда Мельничук. Тонкий срез жизни украинских эмигрантов в штатах. До этого я не знал, что эмигранты тоже страдают ПТСР.
«За лаштунками в музеї» Кейт Аткинсон — один из лучших образцов семейных саг, которые мне приходилось читать.
