После насыщения современным искусством — то слишком концептуальным и сложным, то наоборот, невзрачным и минималистским для «поправки» души хочется чего-то Настоящего или действительно наивного, первозданного и непосредственного. По-видимому, именно с этим ощущением можно связать интерес к творчеству аутсайдеров, непрофессионалов и маргиналов, который неуклонно растет в последнее время. Это полной мерой касается и украинского художественного пространства. В частности, в этом году был представлен проект «Аут-2011» «Клиники Дорошенко Грищенко» (о котором «День» уже писал), а недавно в Киеве состоялся первый в Украине фестиваль альтернативного искусства «Павлов-фест». «Прежде всего мы стремимся наладить художественную коммуникацию с так называемым другим искусством, найти друзей», — говорит организатор и режиссер «Павлов-феста» Сергей ЭНЕНБЕРГ. На открытии фестиваля каждый желающий мог принять участие в ряде мастер-классов по рисунку, скульптуре, танцам.
Виктор Боровик — уже, можно сказать, опытный художник. Его произведения, в частности, принимали участие в упомянутом фестивале. «Мне искусство дает силу жить, я не преувеличиваю! — заверяет он. — Оно дает мне добро, радость, веру в хорошее в человеке».
О «другом» искусстве, которое дает силу жить, «День» коротко пообщался с Александром МИКЛЕВИЧЕМ, президентом Благотворительного фонда «Касталия-Фонд», работающего на территории киевской психоневрологической больницы № 1 им. И. Павлова. Фонд занимается содействием и помощью пациентам с психическими расстройствами. Основной метод работы — арт-терапия. Фонд организовывает творческие мастерские, где люди с психиатрическими проблемами не просто приобретают опыт общения, но и развивают свои творческие способности, а следовательно — интегрируются социально.
— Центр был открыт в 1999 году и является, так сказать, определенным промежуточным звеном, «пилотной структурой» для людей, которые получали медицинскую помощь в психоневрологической больнице, — рассказывает Александр. — Среди персонала центра — лишь медсестры, психологи и социальные работники — высшего врачебного состава у нас нет. У нас есть разные группы занятий, и соответственно, разные посетители. Среди них есть и пациенты больницы, но не только. Наш центр — полностью открытая структура. У нас есть группы людей, которые никогда не проходили медицинское лечение в этой или другой психоневрологической клинике, однако они имеют периодически психические проблемы, часто страдают от сложных и затяжных депрессий и апатий. Есть также группы людей, которые имели наркотическую зависимость.
— Основная практика данного реабилитационного центра — это...
— Это творчество. Ведь любой толчок к творчеству — это возможность, даже потребность в социальной интеграции человека. Творчество — это всегда коммуникация с окружающим миром и здесь очень важно, чтобы тебя услышали. В центре занимаются всем понемногу: рисованием, лепкой, музыкой. Это зависит от арт-терепевта и психолога, которые работают с группой. Они сами выбирают терапию, иногда это что-то одно, однако чаще всего — сочетание разных занятий, своеобразный «микс».
— Как психолог с многолетним опытом работы, как считаете, проявлением чего является порыв человека к творчеству?
— Творчество — это, безусловно, здоровая функция человеческой психики. Удовлетворение, которое человек получает во время творческого процесса, — это удовлетворение от создания чего-то нового, определенное ощущение всемогущества, человек чувствует себя творцом, переживает радость от своеобразного ощущения танца с миром. Творчество — это всегда здоровье, поэтому в момент творчества все здоровы. Конечно, категории «здоров», «нездоров» — очень условные. Мы проводили выставки, где произведения посетителей нашего центра экспонировались вместе с произведениями известных современных киевских художников. Ни один психолог или искусствовед не смог определить: где произведения «здорового» человека, а где — «нездорового». Это, на мой взгляд, убедительное доказательство того, что делать такое разделение — недопустимо. Нас как тех, кто воспринимает искусство, должно интересовать творчество личности, а не ее медицинский диагноз.
— Арт-терапия и арт-брют (дословно — «сырое искусство», предусматривающее спонтанное творчество художников, которое практически не зависит от общепринятых культурных шаблонов. — Авт.). Арт-брют не считается с конвенциями правдоподобности, живописной перспективы и условных масштабов, не признает разграничения реального и фантастического, иерархии материалов и тому подобное. Видите ли вы связь между этими понятиями арт-терапии и арт-брюта?
— В свое время я интересовался темой арт-брюта, прочитал много литературы и даже хотел проехать по территории Украины, чтобы собрать соответствующую коллекцию «Брют» (ведь материала у нас хватает), а впоследствии учредить музей коллекции арт-брют в Киеве. В Москве, например, такой музей есть, он также есть в Польше, не говоря уже о Франции, Швейцарии, Германии и Австрии... Однако спонсор на такую идею пока не найден. Тем временем искусство «Брют» — «самое сочное». Это творчество без «окультуривания», не ограниченное ни социальными условностями, ни меркантильными желаниями. Это сырое, живое (и именно поэтому актуальное) искусство. Конечно, между произведениями арт-брют и произведениями, которые рождаются в процессе арт-терапии нельзя поставить знак равенства. Это разные понятия. Но не забывайте, что именно в результате арт-терапии миру стали известны такие художники, как Адольф Вельфли и Александр Лобанов — теперь они являются фактически классикой арт-брюта.
