Заходил на днях в Центр Пинчука. Причина одна: там сейчас выставлена подборка произведений киевского художника Федора (Феодосия) Тетянича (1942-2007). Он называл себя Фрипулья.
Еще с начала 1990-х его можно было встретить весной на Андреевском – бородатого, в ярком тюрбане и пошитой бог знает из чего мантии, за которой тянулась гроздь консервных банок. При этом Феодосий наполнял майский воздух криками «Фрипулья! Фрипулья!», подхватываемыми стайкой хипи, непременно сопровождавших его в безумных маневрах по центру Киева. Пробежавшись несколько раз по Спуску, он укладывался на тротуаре в величественной позе, чисто тебе живой экспонат.
Иногда он притаскивал на Андреевский довольно живописный хлам и сооружал из него «звездолет» посреди улицы. Однажды пришел на спектакль «Гамлет» с параллелепипедом на голове, а на концерте какого-то шведского саксофониста взобрался на сцену и устроил импровизацию на двоих. Без него не обходилась ни одна авангардная акция в городе; если нужно, то он сам ее устраивал, например, прямо во время научного семинара. Его считали городским сумасшедшим, но он имел достижения как художник-монументалист, в Киеве есть сделанные им мозаики.
Я пропустил известие о его уходе в бесконечность. Тетянич любил о ней поговорить. Когда начались выставки, то оказалось, что рисовать он умел не просто хорошо, но и оригинально. У Пинчука, правда, экспонируют в основном «фрипульскую» экзотику – коллажи и инсталляции из случайных вещей, самодельные книги, научно-фантастическую графику, тексты, похожие на воззвания ранних футуристов; картин нет, а зря.
Федор-Феодосий не был великим художником, однако не был и посредственностью. Останется он, очевидно, неким персонажем – единственным в нашей истории. Героем собственноручно декорированного и поставленного спектакля.
— И последний вопрос. Хотели ли бы вы, чтобы в вашу честь построили мавзолей?
— Ну, это уже ваша идея. Я готов, чтобы мне там вечно продолжали жизнь каким-то образом, но только чтобы, в любом случае, не забальзамировали еще живого.
