«Дом, который построил Джек» не назовешь самым кассовым фильмом проката. Тем не менее, на позднем сеансе в кинотеатре «Киев», куда я ходил смотреть его с друзьями, зал был почти полон (а прокат продолжается уже вторую неделю), а, во-вторых, его обсуждение в соцсетях даже и не думает заканчиваться.
Линия раскола, как всегда, пролегает в плоскости оценочных суждений. Но неудачный фильм Триера — это неудачный фильм Триера. И о нем есть что сказать даже после того, как опубликовал рецензию («Черное зеркало» — «День», 12.12.18, https:// day.kyiv.ua/ru/ article /kultura/ chernoe-zerkalo).
Собственно, мы с друзьями тоже устроили обсуждение, растянувшееся на пару дней как минимум. Пришли к выводу, что основной конфликт в этой истории — не между героем-маньяком и обществом, а между художником и творцом.
Мы не знаем, почему Джек такой: Триер устраняет любые обоснования его людоедских наклонностей. Но мы видим, к чему он, обычный инженер, стремится: стать творческой единицей, архитектором. Кстати, в метафизике масонов Бог-творец Вселенной как раз и называется Великим Архитектором, а Триер не чужд теме масонства: «вольные каменщики» появляются у него в сериале «Королевство» (1994). Однако речь не о масонах.
Искусство — обманчивое, странное занятие. Иметь отношение к нему вроде несложно: достаточно провозгласить себя художником. Если у тебя недостанет таланта, то вроде и останешься художником — но плохим, бездарным, как бы ты не надувал щеки.
Вот такой бездарностью и есть Джек. «Зодчий», который не построил ни единого дома. Который постоянно несет невыносимую пошлятину, жалуется на «сырье», что его не слушается, делает плохие снимки, и в конце концов единственное сооружение, на которое он оказывается способным — избушка из замороженных трупов — жуткий апофеоз бездарности.
Этот конфликт проявляется в том числе в сочетании различных оптик: прыгающей, «малобюджетной» камеры, однообразно документирующей преступления Джека, его убогих фотографий и подчеркнуто профессионального, статического, в прямом смысле живописного изображения (закадровый творец). Настоящий восторг у героя вызывают те, кто делают «иконы», то есть культовые образы, но это образы массовых убийств — то есть доведенная до края посредственность, банальность (в связи с нацизмом писали о банальности зла). Состояние творца так и остается для него недосягаемым.
Именно поэтому завершение «Дома...» кажется мне не слабее громового финала триеровой «Меланхолии» (2011), где сталкиваются планеты. Джек проваливается в огненную бездну, и внезапно этот горящий круг предстает в черно-белом негативе. Убийца твердил о привлекательности негативов, которые проявляют потаенную — черную — природу света; на самом деле последний кадр недвусмыслен: Джек — не альтер-эго, а именно негатив Триера, он все то, чем Триер не является. Поэтому последнее слово и последний ракурс остаются за творцом, а еще это прекрасный визуальный аналог широкоупотребимой и все равно точной сентенции: тень, знай свое место.
«Автор» в своем первоначальном смысле означает «виновный». Такие, как Ларс, знают, что виновны. И судят себя жестоким судом. И поэтому всегда интересны.
Я могу не верить отдельным фильмам Триера. Но я верю, что его ад — настоящий.
