Открывшийся картиной «Мертвые не умирают» Джармуша, культовой фигуры 90-х, гения места (а именно Истсайда, района в Нью-Йорке) и изобретателя нового стиля, Канны задали вектор всего фестиваля.
Пока невозможно определить, что это, собственно, за вектор: фильмы настолько разнообразны и сделаны в различных стилистиках, что, боюсь, тенденцию усмотреть будет сложно. То есть, какова концепция, пока не слишком понятно: впрочем, это выяснится в последний день, когда дадут главные призы.
Перед началом фестиваля многим казалось, что нам предстоит зрелище сомнительных достижений усталых стариков – Альмодовара, Лоуча, Джармуша, братьев Дарденн и пр .
Однако выяснилось, что «старики» еще ого-го, что Джармуш (он, впрочем, подходит под категорию среднего возраста по сравнению с 82-летним Лоучем) может снимать пародии похлеще молодых, что Альмодовар, хотя и снял фильм-прощание, итоговую картину, тоже даст фору кому угодно. Вполне в своем духе и Лоуч – социалист, ратующий за права бедных, униженных и оскорбленных. Хотя Лоуч кое-кому «надоел» (как, скажем, «надоедают» те, кто посреди шумного бала говорит о чужих несчастьях), он ценен своей упертостью, упрямством человека, раз и навсегда посвятившего свое творчество рабочему классу. Это он когда-то пригласил всех, кто был в зале, на вечерний прием по поводу своего фильма: смокинговая публика была вынуждена мириться с людьми с улицы, устриц не хватило, но Лоуч был счастлив. Он, пожалуй, сейчас единственный «марксист» среди мировой режиссуры, все остальные, видимо, заражено «вирусом буржуазности».
Кстати говоря, недалекие репортеры так и написали о фильме Альмодовора «Боль и слава» - где маэстро подводит (предварительные, надеюсь) итоги своей жизни. Мол, фильм эгоиста с признаками старческого бессилия и самолюбования. Насчет «бессилия» отчасти правда – однако это бессилие и есть тема фильма, тема исповеди великого человека, который уже вроде и не в тренде, его стиль вышел из моды и ему только и остается, что вспоминать о былом величии. Впереди – старость и болезни, визиты к врачу и страх смерти: как бы ни был знаменит и богат, ты всегда одинок. Ты наедине с самим собой, со своими мыслями и воспоминаниями – о детстве, о первых триумфах, о том, как легко тебе все давалось.
Алтер эго Альмодовора, непревзойденный Антонио Бандерас, как раз играет эту элегантную усталость, именно усталость, а не позу гения на отдыхе. Он несчастлив, он сомневается в себе, он одинок – и физически, и экзистенциально, ему действительно все надоело, жизнь кончилась, но… Но об этом он и снимает свой фильм. То есть это фильм в фильме.
Жанр который использовал и Анджей Вайда, и Франсуа Трюффо, и Андрей Тарковский, повествуя о своих метаниях.
Режиссер ведь тоже человек, а не небожитель и рассказать об этом – как ты боишься смерти или всего лишь несварения желудка. – это и есть мужество.
