На прошлой неделе мне вручили Премию имени Джеймса Мейса. Некоторые вещи, о которых я вел речь тогда, думаю, достаточно важны, чтобы изложить их здесь, в своей авторской рубрике.
Получить Премию для меня и честь, и неожиданность. Почему неожиданность? Премия прежде всего за публицистику, за общественную журналистику. Моя же специализация — культура, кинокритика прежде всего. Мало того: многие годы я был поклонником чистого искусства. Объяснимая обратная реакция на отраву соцреализма, что пропитала некогда все вокруг. Впрочем, опыт кинокритика показал, что социальность бывает не только вульгарно-партийной. Потому что кино — это массовое искусство, это производство, оно затрагивает миллионы людей. Чистым эстетом здесь оставаться невозможно.
Это в полной мере относится к позорной ситуации с Мемориальным центром «Бабий Яр» — именно за цикл статей и интервью на эту тему я отмечен Премией. Но если строго, то основание для скандала заложено, еще когда нынешний художественный руководитель Центра Илья Хржановский ступил на украинскую землю, чтобы снимать «Дау».
«Дау» — проект в определенном смысле знаковый. Некие господа приезжают на территорию, которую до сих пор считают подвластной себе, и, не гнушаясь средствами, используя «туземцев» как расходный материал, упражняются в искусстве, удивительно похожем на советскую тюрьму. Отговорка, которая на самом деле давно уже не работает: Хржановский «так видит». А другие видели, что на этом проекте (давшем, кстати, эстетически сомнительный результат) совершались отвратительные вещи, о которых уже много сказано: и с обманом работников, и с насилием в отношении женщин, и с эксплуатацией детей, и еще невесть с чем. Если человек делает свою работу в кино вот так, то можно быть уверенным, что он те же методы применит и в других отраслях.
Поэтому, когда Хржановского пригласили делать мемориал в Бабьем Яру и он выдвинул свою идею «аттракциона на костях», для меня это было одновременно и возмутительно, и, к сожалению, предсказуемо. Я не мог пройти мимо. Высказался согласно принципам. Такая позиция стоила мне отношений с некоторыми коллегами по цеху, преимущественно в России. Я, как и значительная часть старших жителей Украины, имею еще какие-то прошлые частные сантименты восточнее Хутора-Михайловского. Но пришло время выбирать и коллеги там выбрали то, что выбрали. А я выбрал свое. Не мог иначе.
В Бабьем Яру стоит пресловутый советский памятник. Еврейская писательница и публицист Залца Ландманн, чей перевод книги о Галичине недавно выпустили в Черновцах, называет его ужасным. Этот монумент абстрактным «советским гражданам» — нагляднейший символ политики московской власти, которая вроде «боролась с нацизмом», но сознательно замалчивала трагедию Холокоста на наших землях, равно как и замалчивала трагедию Голодомора. И что мы видим сегодня? Приезжает посланец из России и вновь пытается поставить там памятник. То есть мы ходим по проклятому кругу? Гоняемся за собственным хвостом? Как это объяснить?
Не знаю, кто что может сделать. Я делаю, что могу. Если бы все неравнодушные делали то, что могут, то, думаю, что у нас этой проблемы не было бы. Но это, в конце концов, тема отдельная, огромная.
А сейчас хочу сказать несколько слов о Джеймсе Мейсе. Мне довелось работать в одной редакции с ним. И уже тогда он был совершенно легендарной фигурой. Более всего в его биографии поражает то, что он переехал в Украину, когда у нас все только начиналось, когда мы сами не знали, каким путем пойдем. Вместо развитой американской демократии он выбрал совершенно незрелое общество, тогда не осознававшее ни собственного достоинства, ни глубины травм, ему нанесенных. И именно Мейс стал одним из первых, кто указал на эти травмы, на эти колоссальные переломы нашего коллективного сознания. Именно он имел мужество и талант говорить об этом и на Западе, и здесь — причем тогда, когда даже в Украине тема Голодомора мало кого интересовала. Его формула «постгеноцидного общества» исчерпывающе характеризует источник многих наших проблем — ведь только осознав масштабы потерь, пережитых нами в недалеком прошлом, мы сможем наконец иметь нужный нам проект будущего. Он говорил: «Ваши мертвые выбрали меня», и это не просто красивое выражение — он действительно дал голос миллионам убитых коммунистической диктатурой.
Для меня же основной урок Мейса заключается в том, что без четкой нравственной позиции невозможны ни качественная журналистика, ни достойное увековечение памяти жертв наших бедствий.
Поэтому я как украинец безмерно благодарен пану Джеймсу за все, что он сделал для моей — для нашей с ним — страны. И как журналист я благодарен газете «День», где работаю уже более 20 лет, за то, что имею возможность свободно высказываться и писать тексты, за которые мне не стыдно. Спасибо.
