Когда момент мурлычет ласково, хочется подурачиться, если же он, озорной и капризный, где-то о что-то споткнулся, или забыл мой адрес, сама его сочиню, обласкаю, состряпаю из того, что под рукой, потом влюблюсь, затем энергетически подесертничаю, и вот он — сюжет. За годы неистового газетного репортерства, кстати, не модифицированного, как фальшивое лицо одной парламентской фурии, злое выражение, которого не спасла даже кожаная дорогая шляпка, в которой ее недавно зачем-то застукали любопытные. Просто, шляпка такая же агрессивная, как и эта самовлюбленная пани. Однако, спасибо ей, своим прикидом она подсказала мне тему, правда, на нее больше не стану тратить слова — настроение доверительное может улетучиться и глазом не успеешь моргнуть. К тому же, цель разговора, по сути, спонтанная, а значит, пугливая, от этого уязвимая, захочет и уплывет еще до того, как родится. Да и желание вовсе не супертяж, можно написать, а можно — и нет, но все же напишу, авось, будет ко двору кому-нибудь еще.
Что-то подсказывает мне, что нет неодушевленной жизни, все имеет память и флер полнокровно напомненного присутствия: есть настроение, даже без допинга дорогих путешествий и не всегда стабильного домашнего бюджета после тарифного стриптиза, и вот оно рядом. Настроенческий флер в духовке, как в старой сумке, не живет, он любит возрождаться, как бы на пустом месте, правда, в обнимку с нескучным тонусом. Так вот, захотелось мне написать об одной вещице, даже по-своему извиниться перед ней, так как получается, что ее, изящную и фантазийную, как бы приговорила к пожизненному заключению в шкафу. Одела я эту шляпку всего один раз для фотографии, портрета, так будет точнее. Мне, тогда 36-летней, виделись в этой идее слегка обозначимые изящные нюансы, загадочность и безусловная оригинальность. Фотохудожник, к которому пришла, был прекрасным профессионалом и все предвещало интересный результат. Не знаю почему, но фото вышло плоским, совсем не загадочным, может, и потому что в моих глазах легко читалось супержелание быть особо красивой, как бы не для каждого дня, потому взгляд получился напряженным, даже колючим, да, если честно в жизни так никогда и не смотрела на мир. Муж сразу запрятал этот портрет на антресоль, сказав, что эту женщину в наш дом не пустит. На этом мое знакомство с шляпками само по себе закончилось, да и при репортерстве в ежедневной газете, вечной беготне и расстояниях как-то нелепо еще и ловить шляпу на ходу. Одним словом — завязала, не начав, но это не значит, что не следила, не изучала, не присматривалась, иногда замирая, поражаясь вечной игре шляпки со своей хозяйкой, конечно, если видела работу настоящего мастера. Ведь на такое впечатление достаточно лишь мгновения — и уловить вечный посыл: шляпка — всегда шляпка.
Кто-то скажет — инструмент самоутверждения, своеобразный побег от реальности, неосознанное желание изменить привычный образ жизни, даже выразить свои политические взгляды и устремления, а кто-то думает, что ношение шляпы — своего рода манифест. Но ведь это простой аксессуар, — спросили однажды у Филиппа Трейси, которому в искусстве шляпного дела ХХ столетия трудно найти равных: ему принадлежит изобретение всех главных находок, начиная от головных уборов для коронованных особ и заканчивая сложнейшими произведениями искусств для коллекций. Он стал первым в истории шляпником, у которого состоялся показ в рамках недели Высокой моды в Париже. Его работы отводят место не только на подиумах и полках бутиков, о его шляпках мечтают и те, кто может купить, и те, кто нет, потому что умеет мастер использовать пространство вокруг лица, так что может мгновенно превратить практически любую женщину в красавицу, и в этом нет преувеличения. Он утверждал в ответ, что шляпа не аксессуар, а акцент, ключевая деталь образа, делающая его легким, игривым и нетрадиционным. И еще он как-то заметил: «У всех у нас есть голова, с самого начала люди старались свою украсить, и точно будут продолжать это делать с помощью тех или иных форм. На этой эмоции мы и играем. К тому же, шляпы — это весело».
В начале своей карьеры Трейси жил и работал в подвале своей наставницы, главной вдохновительницы и клиентки Изабеллы Блоу. Она вошла в историю современной моды как образцовый стилист, первооткрыватель талантов, а еще — эксцентричной модницы с особой любовью к шляпкам, которые она носила ежедневно. По сути, госпожа Иззи, как ее называл Трейси как и он, были одержимы шляпами. Умение не бояться делать вызов, четко зная, что отправная точка костюма, Трейси продумывал шляпку для свадьбы своей наставницы, а потом на протяжении жизни, Изабеллы, продолжал творить и для нее, и для других, не отходя от своих основных принципов — изготавливая индивидуальный заказ, думать о том, как сделать человека красивее и счастливее. Мастер, утверждают, — никому не говорил, мол, у меня есть шляпка специально для вас. Он всегда создавал очень разные, эмоционально насыщенные и глубоко личные вещи. Вот слова Трейси, которые меня не удивили, а поразили: «Я многому научился, и теперь, понимаю, что могу изменить мир, по крайней мере, его отношение к шляпам».
Меня этот разговор о шляпах, о великом Трейси, настроил на особый лад — свою маленькую шляпку, которая тихо и скромно жила в темноте шкафа всю свою молодость, извлекла, удивившись, что та не только совсем не устарела, но и не постарела, и начала искать ей место в интерьере моей гостиной мастерской. О моей давней недолюбленной, которая, кстати, оказалась совсем не злопамятной, точно не скажешь — незаметная, тихая скромняшка. Она еще при рождении имела парижский шарм и, если можно так сказать, сильный характер и твердый почерк. Ну не повезло с хозяйкой, не дала она возможности ее же выгулять, но зато теперь наступил момент истины: порхая по квартире, ищу место для этой забытой королевы, заранее осознавая и репетируя аншлаг впечатлений моих друзей.
Может, все же примерить перед зеркалом, мелькнула тихая мысль, но не ощутив ответного первичного притяжения, все же решила — в моем домашнем музее ей будет намного уютней, чем мотаться на мне по метро, ежедневно пешком и все, если не бегом-бегом, то в привычном бойком темпе.
Спасибо шляпке, что так и не пригодилась как украшение, но мы же нашли компромисс, и наконец, встретились.
Может, все же примерить...
