Случилось непоправимое - российских подписчиков отключили от Netflix. И разослали письмо, в котором лаконично известили: “Ваша подписка продлена не будет”.
Мариуполь умирал под ракетами, от голода, ран и жажды. Ирпень, Буча, Гостомель, Ахтырка наполовину сровняли с землей, Харьков бомбили, в разных городах гибли люди, а цвет российской интеллигенции обсуждал тон руководства компании Netflix, известившей о непродлении подписки в высшей степени неделикатно. “Ведь могли бы написать “Спасибо, что все это время были с нами, а они грубо - “ваша подписка не будет продлена””, - сокрушались российские гуманитарии. И добавляли что-то про непозволительное пренебрежение к цивилизационной основе России.
В других ветках соцсетей шла ожесточенная защита Чайковского, чьи произведения отказались исполнять на каком-то концерте. “Чайковский в чем виноват?” - возмущались другие гуманитарии. "Как они будут жить без Чехова?" - беспокоятся за Европу другие, огорченные снятием с репертуара пьес Чехова.
“Это война против русской культуры”, - общий вывод. Не вдаваясь в подробности, можем только напомнить, что и Пушкин Чехова не читал, и Чайковского не слушал, а вот ведь - как-то выдвинулся в люди. Но это к слову, насчет того, что и без Чайковского с Чеховым можно прожить. Хуже, чем с ними, но можно.
Для русского интеллигента Украина всегда была понятием достаточно умозрительным. В этом смысле набившее оскомину из-за частоты использования утверждение Винниченко о том, что русский демократ заканчивается там, где начинается украинский вопрос, и раньше актуальное, сейчас приобрело и вовсе убийственный смысл. Начиная с 2014 года, когда Россия, воспользовавшись трудным моментом в Украине, украла Крым, а потом принялась злодействовать на востоке Украины, русский демократ и интеллигент пел примерно одну и ту же песню: "Мы ведь так поддерживаем украинцев, но почему они нас так не любят?" Эта тупиковая непонятливость объяснялась банальной слепотой, вызванной тихой гордыней, - дескать, меня должны любить просто за то, что я не призываю к войне, что я не оправдываю воровство, что я готов признать существование другого, похожего на мой, языка. Я готов признавать Крым по-прежнему украинским, и что изменит в общем раскладе, если я съезжу туда на фестиваль (на съемки, в поход, в горы, просто так, к друзьям)? Я же знаю, что Крым украинский, - что вам еще нужно? Из-за такой ерунды не пустить меня в Украину?! Тоже мне друзья... Эта замкнутость в рамках собственных интересов, неспособность выйти за эти рамки говорит только о том, что русская интеллигенция лишилась главного качества, которое позволяло ей называться интеллигенцией, - эмпатии.
В эти страшные военные дни многие из тех, кто считает себя интеллигенцией, пожив первые несколько суток в состоянии черного шока, быстро перешел на более актуальные темы - Netflix, отказ от Чайковского и Чехова, уход западных дистрибьюторов из сферы российской киноиндустрии и т.д. И главный вопрос интеллигенции нынче - нет, не "кто виноват?" или "что делать?", - но "я-то тут при чем?"
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, —
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был,
- писала Анна Ахматова. Сегодняшний русский интеллигент с народом быть решительно не хочет - его раздражают даже намеки на его принадлежность к тем 140 миллионам, что за крохотным вычетом поддерживают Путина, видят Украину фашистской страной и "могут повторить". Попытки дистанцироваться от путинского зла в последние дни особенно усилились - гекалитры крови, что льет на украинской земле российская армия, - это уже не шутки. Неуютно жить на одной поляне со сторонниками убийств. Поэтому заявление "мы не виноваты!" сыплются по соцсетям как горох. Разворачиваются дискуссии, люди вовсю ссорятся, тыча друг другу в глаза кто виной, кто - невиновностью. Русский интеллигент слишком буквально понимает слова Льва Толстого, вынесенные им в заголовок знаменитой статьи, - "Не могу молчать!" Поэтому русский интеллигент говорит много и в основном - о себе. О том, как он будет жить под санкциями. О том, что больше не поедет за границу. О том, что продукты будут дорожать в геометрической прогрессии, а лекарств и вовсе не станет. Еще русский интеллигент любит говорить о том, что почему, дурак, вовремя не уехал. А Мариуполь умирает в блокаде, от голода, ран и жажды. А Ирпень, Бучу, Гостомель, Ахтырку наполовину сровняли с землей. А Харьков бомбят. А сотни невинных людей погибли. А мы - не виноваты. Мы не будем просить прощения у украинцев - не за что. Мы не убивали, мы не призывали, мы выходили на акции (по большей части - санкционированные, ну так и что с того?).
Соучастие в преступлении бывает разное по степени. Бывает умышленное. Бывает невольное. Но невольное - тоже соучастие. Если я плачу налоги в стране, которая напала на другую страну, - я соучастник преступления, потому что война ведется на мои (в том числе) деньги, я ее финансирую. Пытаться от этого отмахнуться - значит признать свое косвенное согласие с действиями власти. Большинство из нас не голосовали за эту власть, многие ходили на акции протеста, многие выражали свою позицию разными доступными способами. Но отделить себя от государства, дистанцироваться от ее преступлений - большая ошибка российской оппозиционной интеллигенции. В Германии денацификация удалась еще и потому, что немецкая интеллигенция (не вся, конечно) признала свою вину в становлении нацизма. Чувство вины тоже бывает разным - бывает разрушительным, а бывает созидательным. Интеллигенция на то и интеллигенция, чтобы рефлексировать - что я мог сделать, но не сделал? Каждый из нас мог сделать больше - кто-то мог не работать в федеральных медиа, кто-то мог отказаться от поездки в Крым, кто-то - не побояться пойти на несанкционированную акцию.
Не виноватых нет.
Я не стесняюсь просить прощения у украинцев. Простите меня. За все - за то, что не смогла сделать больше, за то, что плачу в РФ налоги, за то, что сейчас боюсь вывесить в окне желто-голубой флаг. И простите за всех тех, кто сейчас со своим народом - там, где наш народ, к несчастью, есть.
