Оружие вытаскивают грешники, натягивают лука своего, чтобы перестрелять нищих, заколоть правых сердцем. Оружие их войдет в сердце их, и луки их сломаются.
Владимир Мономах, великий князь киевский (1113-1125), государственный и политический деятель

Выпить с президентом

Позиционирование относительно линии украинского фронта перестало быть делом чисто политического выбора
26 ноября, 2014 - 11:55
Выпить с президентом
ЭТО ФОТО ВЗЯТО СО СТРАНИЦЫ ИНГИ ЗАЙОНЦ В «ФЕЙСБУКЕ». ОНА ПРОКОММЕНТИРОВАЛА: «РОСНЕФТЬ» И «ГАЗПРОМ» — БРАТЬЯ НАВЕК. ЕСЛИ КТО ПЕРЕЖИВАЛ ЗА ВЕНИКА И ЕГО «ЭХО» (СЛЕВА — МИХАИЛ ЛЕОНТЬЕВ)

Российский Интернет мог бы и не узнать, что у главного редактора и владельца «Независимой газеты» Константина Ремчукова юбилей, и по этому поводу он устраивает вечеринку, если бы сами ее участники не выложили в сеть серии соответствующих фотографий. В том числе и в жанре группового селфи, приверженцами которого оказались вполне, казалось бы, серьезные люди — пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, журналист и пресс-секретарь «Роснефти» Михаил Леонтьев, музыкант Андрей Макаревич, главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов и многие другие официальные и не очень официальные светские люди.

НЕВЕЗУЧИЕ ГОСТИ

Однако не легкомыслие гостей всколыхнуло Интернет, а сама совместность гламурного времяпрепровождения тех, кого в политической жизни разделяет линия фронта. К слову веселье царило в тот самый день, на который было назначено заседание совета директоров «Эха Москвы», решения которого могли бы стать фатально-историческими для одной из последних свободных площадок в российском медиамире. Не стали. Заседание было отменено, тучи на сей раз прошли мимо, но вечеринка и селфи были совсем не по этому поводу, и интернет возмутился: для того ли последние российские демократы были готовы выйти на митинги в защиту «Эха» и Венедиктова лично, чтобы последний фотографировался висок к виску с Михаилом Леонтьевым, воспевающим режим? А пришел бы сам президент?

Можно ли пить с президентом, а потом выкладывать фото этого события в Instagram?

Собственно, конкретная вечеринка, пожалуй, ни при чем. С таким же успехом, можно осуждать тех, кто приходит на приемы в американское посольство по случаю, скажем, дня Независимости — это американцы приглашают всех. И ни разу, кстати, никто не возмущался днями рождения самого «Эха Москвы», на который собирается ежегодно весь московский бомонд, вне зависимости от политических пристрастий.

Словом, вечеринке не повезло. Слишком многое совпало. И, прежде всего, Украина. И именно сам факт этого невезения и его причины — предмет для куда более глубокого исследования. Причем, его результаты могут быть актуальны не только в Москве, но и в Минске, Киеве, Алма-Ате, и прочим просторам некогда единого подхода к жизни. Просто вечеринка случилась именно в Москве.

ЭРА СНИСХОДИТЕЛЬНЫХ

Люди на пространстве бывшего СССР портили личные отношения по причине политических расхождений с самого начала конца СССР. Своя линия цветоделения, в соответствии с которым мир становился черно-белым, имелась везде и по любому поводу — ГКЧП, развал СССР, независимость Балтии, голодомор. Где-то было еще хуже — скажем, если жена была армянкой, а муж азербайджанцем. Но жизнь как-то брала свое, в нее постепенно входило слово «компромисс», и его границы определялись как-то сами собой, и стыдно не было. По крайней мере, в отличие от болевых, границы стыда, как выяснилось, неплохо регулируются. Умение говорить с человеком других политических взглядов стало требованием политической культуры, и личный разрыв в силу различий во взглядах на приватизацию стал бы моветоном, если бы случался, но, как правило, не случался. Обыватели продолжали спорить, а люди вовлеченные не очень отличались от противостоящих друг другу криминально-коммерческих структур, в рабочее время противостоявших друг другу, а после шести и в выходные проводивших время совместно, с удовольствием, в банях или на охоте.

Это стало нормой.

Украина все немного изменила в теоретической оценке верности этого представления. Но ничего не изменила в устоявшейся практике. Получился диссонанс.

Все ведь уже научились быть выше разногласий. Более того, журналистика для Кремля, давно перестав считаться журналистикой, все равно оставалась до Майдана в общепринятом представлении некоей другой, но профессией, а профессии, как нас всех учили, все нужны. Если, конечно, заниматься ею профессионально, а кто заподозрит в непрофессионализме Киселева, хоть Дмитрия, хоть Евгения? Отступление от нормальных представлений о добре и зле, правде и лжи в этой общепринятой привычке к снисходительности стало профессиональной особенностью вроде умения пиарить какой-нибудь бандитский банк — глупо же за это не подавать человеку руки.

В общем, за столом до Украины прощалось все. Вранье как профессия оказалось вне этической системы координат. Что органично сплелось с той бесспорной частью политической культуры, в рамках которой неприлично переносить политические разногласия дружеские посиделки. Или на вечеринки, в которых единство профессиональное, личностное, тусовочное, гламурное и какое угодно еще, оказывалось выше и значительнее того, что, казалось бы, должно стать поводом если не дуэли, то хотя бы прямого разговора без дам.

Не становится. Жизнь вообще, кстати, стала менее требовательной с точки зрения нравственных императивов, а грех по профессии — уже не грех. Не только у тех, кто связан с политикой. Таксист, который дерет втридорога после аварии или взрыва, не осуждаем, — особенно такими же таксистами. О чиновнике, который берет с инвалидов, говорить не приходится. Снисходительность — норма жизни. Все мы грешны, кому кидать камень?

КРЫМНАШ ОТ АТЛАНТИКИ ДО АЛЯСКИ

Но после Украины в отношении тех, чей бизнес так или иначе связан с политикой, вернулась если не этическая составляющая, то какое-то подобие гигиены. Позиционирование относительно линии украинского фронта перестало быть делом чисто политического выбора. «Крымнаш» — не политическое кредо, а почти нравственное самоопределение. То есть, не за олигархов или против, даже не против миграции кавказцев или киргизов или за, а уже из области, в которой нельзя бить лежачего или соблазнять малолетку.

Конечно, с арифметической точки зрения, это водораздел для отчаянного меньшинства. Но тусовка, о которой идет речь, ее еще называют иногда элитой, в отличие от такого же отчаянного большинства, все-таки знает, о чем речь, и задумывается над смыслом и ценой произносимых по телевизору слов. Как и та часть телезрительской массы, которая эту тусовку знает по именам. До Украины на многое смотрелось сквозь пальцы. Работа есть работа, каждый выбирает по себе. Теперь оказывается, что есть такая работа, которую не оправдает никакой Нюрнберг. Если, конечно, случится. А поскольку все знают, что не случится, то тем более бессильна досада, и тем жестче требование вспомнить старое доброе деление людей на тех, с кем можно пить водку, а с кем нельзя ни в каком случае.

А само понятие «крымнаш» становится все шире. И уже никто не виноват, что в круг тех, кому по-хорошему нельзя подавать руки, но приходится, как это вообще чаще всего бывает с теми, кому не хочется подавать руку, объективно входят те, кто хихикает над Джен Псаки и злорадствует по поводу очередной российской подводной лодки в северных морях. Они так же хихикали и вчера, и в этом не было уже ничего предосудительного, но сегодня это уже не просто былые предрассудки, сегодня, после Майдана, это вопрос не политического выбора, а совести, или хотя бы чистоты разума.

Но люди, которые уже привыкли пить, невзирая на профессиональную любовь собутыльника к Путину, ничего не поменялось. Они внутри организма, в котором приоритеты не меняются. Они знают друг друга лучше и, главное, корпоративнее, чем те, кто предъявляют к ним этические требования. Здесь никто не откажет от дома Михаилу Пореченкову за его фронтовые приключения, как бы на это ни надеялся демократический телезритель.

Оптимист скажет, что приличия хоть как-то возвращается в политику. И безнадежно ошибется. Приличия ищут пути возвращения к тем, кто от политики, как раз, наоборот, отделен особой стеной. История не московская. Вопрос в высоте этой стены. И количестве тех, кто ее замечает. В Москве их все еще очень немного. А стена высока.

Вадим ДУБНОВ, Москва, специально для «Дня»

Газета: 
Новини партнерів




НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ