Президент Владимир Путин своим указом счел необходимым засекретить данные о потерях российских военнослужащих в период спецопераций, проводимых в мирное время. Речь идет как о погибших, так и о раненых и пропавших без вести. Доступ к такого рода информации будет закрыт родным погибших и журналистам, а ее разглашение может привести к уголовному делу по обвинению в государственной измене. Сделано это, без сомнения, в связи с продолжающейся агрессией России против Украины, сколько бы опровержений ни делали по этому поводу в Кремле. Теперь война на Донбассе будет считаться одной большой спецоперацией, засекреченной не только от собственного народа и всего мира, но даже от ее участников — солдат регулярной российской армии, многие из которых, возможно, даже не подозревают, что уже не числятся формально российскими солдатами. Теперь можно будет ничего не отвечать матерям и женам, чьи сыновья и мужья сгинули неведомо где на Донбассе от «братских» украинских снарядов и пуль. А особо настойчивым, равно как и чересчур любопытным журналистам и общественным деятелям, заткнут рот уголовными делами по обвинению в разглашении гостайны.
А для Украины принятие соответствующего указа — признак грозный. Не исключено, что Путин готовится к активизации боевых действий на Донбассе и хочет заранее блокировать обсуждение темы российских военных потерь в этой войне в российском обществе. Чтобы молчали все — родные погибших, журналисты, внесистемная оппозиция.
♦ Сейчас происходит возвращение к уровню цензуры, существовавшему в доперестроечное советское время, когда мы, в частности, не имели никакого представления о потерях в Афганистане. А в годы Великой Отечественной войны и еще пару десятилетий никто из советских граждан не имел даже приблизительного представления о потерях Красной Армии и мирного населения.
Не исключено, что путинский указ, среди прочего, вызван публикацией 8 мая данных Роскомстата о внезапном росте смертности в России в первом квартале этого года по сравнению с предыдущим на 23,5 тыс. человек. А если учесть, что детская смертность и смертность от внешних причин (убийства, самоубийства, несчастные случаи) продолжали снижаться, то рост смертности от других причин должен быть еще больше, чем 23,5 тыс. Замечу, что в прошлом году по сравнению с 2013 годом смертность в первом квартале, наоборот, сократилась на 16 тыс. человек. Объяснить напавший на россиян мор неудачной реформой здравоохранения вряд ли получится. Ведь детская смертность продолжает падать, а если бы данная реформа действительно имела катастрофические последствия, то детская смертность тоже должна была вырасти. Но, поскольку иных масштабных катастроф, кроме войны на Донбассе, в России за истекший год не наблюдалось, остается предположить, что внезапный прирост смертности связан с военными потерями. По всей вероятности, на первый квартал 2015 года записали не только погибших в этот период, но и основную массу россиян, ставших жертвами конфликта на Донбассе с момента начала интенсивных боевых действий в мае прошлого года. Разумеется, эти смерти не могли включить ни в детскую смертность, ни в смертность от внешних причин (тогда пришлось бы по каждому случаю формально открывать уголовное дознание и громоздить новые фальсификации), а разбросали на разного рода естественные причины — сердечно-сосудистые заболевания, онкология и т. д. Поскольку потери россиян на Донбассе — как солдат регулярной армии, так и гражданских добровольцев, сражающихся в рядах сепаратистов, никакие официальные органы не учитывают, столь резкий и значительный рост смертности оказался для Кремля неприятным сюрпризом. Вот Путин и решил засекретить данные о потерях, чтобы не искушать общественность. Которую, впрочем, война против Украины, к несчастью, не особо волнует.
♦ Сразу предвижу недоуменные вопросы. Неужели российские потери за 11 месяцев войны на Донбассе оказались, возможно, больше, чем потери СССР за девять лет войны в Афганистане, и больше, чем потери российской армии за год и восемь месяцев Первой чеченской войны? Тут надо сразу осознать, что эти войны нельзя сравнивать с нынешней войной на Донбассе. Кроме того, существуют как официальные, так и альтернативные оценки потерь в Афганистане и Чечне. Так, официально в Афганистане советские силовые структуры потеряли 15 051 погибших и пропавших без вести, а по оценке группы офицеров российского Генштаба, безвозвратные потери в Афганистане составили 26 000 человек. В Первую чеченскую российские силовые структуры официально безвозвратно потеряли 5588 человек. По оценке же Комитета солдатских матерей, безвозвратные потери были значительно выше и достигали 14 тыс. человек. Но даже если верны официальные минимальные оценки, они совсем не противоречат оценке российских потерь на Донбассе порядка 20 тыс. погибших, считая сюда не только убитых в бою с украинцами, но и умерших от ран, несчастных случаев и в результате разборок между отдельными бандами «ополченцев» и российскими войсками.
♦ Начнем с того, что в Афганистане сражалась регулярная советская, а в Чечне — регулярная российская армия. На Донбассе же основная масса потерь приходится не на российские регулярные войска, а на российских гражданских добровольцев, в момент принятия решения поехать на Донбасс давно уже не служивших в армии (или вообще в ней не служивших). По своей приверженности воинской дисциплине, боеспособности и умению действовать в составе подразделений они на порядок уступают как российской, так и украинской армии. Это во многом анархический сброд, не привыкший подчиняться дисциплине и командам. Сюда надо добавить отсутствие с российской стороны сети полевых госпиталей (из соображений секретности, так как такая сеть демаскировала бы российское вмешательство). А вследствие этого многие раненые умирали, так и не добравшись до госпиталя.
♦ Важнейшее же отличие войн в Афганистане и Чечне от войны на Донбассе заключается в том, что афганцы и чеченцы вели против российских войск партизанскую войну и не имели артиллерии, танков и реактивных установок, а воевали главным образом стрелковым оружием, гранатометами, легкими минометами и минами на дорогах. На Донбассе же обе стороны воюют главным образом с помощью артиллерии, бесконтактно, и на артиллерию приходится более 90% безвозвратных потерь. В этом отношении война на Донбассе имеет большое сходство со Второй мировой войной и даже превосходит ее по роли артиллерии. Российские военные свидетельствовали, что столько артиллерии и танков, сколько они нагнали в Донбасс, не было в Чечне даже в самый разгар боевых действий. Не меньше этого добра там и с украинской стороны. А это совсем другой порядок потерь.
♦ В Великую Отечественную войну нередки были случаи, когда советская стрелковая дивизия численностью в 10 — 12 тыс. человек (из которых непосредственно в боевых действиях участвовало пять-шесть тысяч) за один день теряла порядка тысячи убитых. На Донбассе с российской стороны воюет порядка 40 — 50 тыс. человек, из которых в боевых действиях постоянно участвуют 15 — 20 тыс. человек. В Афганистане максимальная численность ограниченного контингента достигала 100 тыс. человек, но из них постоянно в боевых действиях участвовали те же 15 — 20 тыс. человек. С учетом же прогресса артиллерии за послевоенный период мощь украинской артиллерии превосходит артиллерию Вермахта. А российские добровольцы вряд ли превосходят по боеспособности тогдашних красноармейцев. Командиры же ополченцев и руководящие ими российские офицеры, в основном, повторяют тактику Красной Армии в Отечественную войну, что ведет к большим безвозвратным потерям. Если считать, что лишь 10% российских потерь падает на войну, которую можно уподобить партизанской войне в Афганистане, то абсолютная величина этой доли будет сравнима со среднегодовыми безвозвратными потерями в Афганистане — от 1,65 до 3 тыс. погибших, по разным оценкам. Замечу, что в тех редких случаях, когда известно о гибели российских солдат, то речь идет о гибели около 70 человек в одном бою, как в случае с псковскими десантниками под Иловайском.
А ведь помимо российских солдат и добровольцев на Донбассе наверняка погибло и несколько тысяч местных сепаратистов, чьи потери, естественно, никто не считал.
♦ Теперь же, вполне возможно, и гражданских добровольцев приравняют к контрактникам и пообещают им те же выплаты, что должно оживить их иссякающий поток, а заодно подведут под действие указа о засекречивании потерь. Пообещают — не значит сделают, как свидетельствует тот же доклад Немцова. Но, по крайней мере, тогда не надо будет беспокоиться о сокрытии смертей, поскольку родные погибших будут связаны законом о гостайне. Но то, что в армии и среди населения возродится поток добровольцев, кажется очень сомнительным. А без «пушечного мяса» Путин не сможет начать большую войну против Украины. О потерях же, которых россияне понесли и, вероятно, еще понесут на Донбассе, мы, наверное, не узнаем. И не из-за секретности, а потому, что никто не будет составлять их сводок даже под грифом «Совершенно секретно. Экземпляр единственный».
♦ Потери украинских войск Президент Петр Порошенко в выступлении 8 мая оценил в 1675 погибших военнослужащих. При этом, как полагает Юрий Бутусов, официальные данные несколько занижают потери, но не на критическую величину. Так, с 1 января по 6 марта погибло, по официальным данным, 356 военнослужащих, а по оценке Бутусова, основанных на данных поисковых групп, — более 420 воинов. Если предположить, что в такой же пропорции занижены и потери за весь период АТО, то к 8 мая они должны были достичь примерно 2020 солдат. Бутусов, правда, считает, что общий недоучет мог быть выше и достигать 30—40%. Тогда общие безвозвратные потери можно оценить в 2180—2345 человек. Сюда надо также добавить несколько сот солдат, умерших от ран и несчастных случаев. Но даже в этом случае общее число погибших никак не превысит 3000 человек. Скрыть потери в демократической Украине, с развившимся гражданским обществом, в отличие от России, практически невозможно. Однако тот факт, что потери противника пока что оказались на порядок выше, ни в коем случае не должен успокаивать украинскую армию. Уничтожать необученных и плохо организованных сепаратистов, как это было летом прошлого года, — слава невеликая. При столкновении с регулярной российской армией такого соотношения потерь и близко не будет. А теперь, в случае масштабного обострения конфликта на Донбассе, иметь дело придется преимущественно с российскими войсками. Возможно, их потери исчисляются уже не сотнями, а первыми тысячами убитых, но это — противник грозный, имеющий десятки тысяч готовых к бою солдат.
♦ Трагичнее всего то, что российское общество до сих пор не осознало всей преступности «грязной войны» (она же — гибридная) на Донбассе, не возвышает голос протеста, не борется за ее прекращение. И при любом исходе его ожидает горькое похмелье.
Борис СОКОЛОВ, публицист, Москва, специально для «Дня»
