Вполне возможно, что поколение наших внуков, какая-то там «генерация Дельта Икс», не будет разбираться в особенностях неповторимой ленинской лысины, бороды Карла Маркса и усиков «дядюшки Джо». Если уже сегодня московские школьники-старшеклассники на вопрос корреспондента: «Какие революции совершались в России?» — отвечают после длительных размышлений: Великая Октябрьская и Великая Отечественная — то логичным продолжением такого невежества может быть полная амнезия. Мол, история — это для педантов, для зануд. Не для нас.
Впрочем, именно Калигуле это не угрожает. Во-первых, благодаря безвкусной ленте Тинто Брасса он стал одним из поп-идолов конца 80-х. Во-вторых, его тусклый, потусторонний взгляд можно узнать благодаря прижизненным мраморным портретам. Очевидно, гнев римлян в свое время был выборочным и в меньшей мере коснулся произведений искусства, нежели денежных символов. (Хотя и здесь все остается загадочным. Почему, скажем, были оставлены в покое прибрежные ракушки, которые один из указов капризного императора отождествил с традиционными «бабками»?)
В этом вопросе мы поторопились больше, нежели несчастные Калигуловы подданные. В конце 1991 — в начале 1992 годов украинскую толпу охватила эпидемия разрушений. Чуть ли не каждый радикальный областной центр (впоследствии оказалось: не каждый, восточники эту «волну» молча проигнорировали) считал за честь быстрее соседа сбросить с пьедестала «опротивевшего Ильича». После фактического провала нескольких конкурсов на создание монумента Независимости в Киеве, осуществлявшихся по принципу «природа не терпит пустоты», мы вроде бы стали немного мудрее. Во всяком случае меркуловский Ленин на Бессарабке как стоял, так и стоит. И иногда даже украшенный горсточкой сторонников.
Падение Советской империи обычно сравнивают с падением Великой Римской, и зря. Не потому, что «сравнение хромает» (кстати, излюбленная ленинская поговорка), — оно просто не в нашу пользу. Первые христиане пугали всех своим фанатизмом (отдельные из них добыли святость, поломав языческие идолы; такой «подвиг», например, прославил св. Полиевкта). Их потомки именно поэтому и заложили фундамент европейского сообщества, что смогли толерировать якобы враждебные им идеологические ценности. Троянскую колонну завершала фигура апостола Павла, а не императора, ее построившего, но саму колонну как таковую никто не собирался трогать. Римские папы охотно коллекционировали скульптуры языческих богов. А немногочисленные руины античных храмов окружили нерядовым вниманием (которое ощутимо уменьшилось, когда за дело принялись реставраторы. Еще бы! Почет аутентичным остаткам, а не профаническим подделкам).
Призывать наших современников почитать «тоталитарный хлам» — да это же самое настоящее моральное самоубийство! Нам хотя бы не свирепствовать чрезмерно. Не ругаться и не скрежетать зубами, проклиная поваленных идолов. Но факт остается фактом: исходные ситуации двух молодых цивилизаций — европейской около V в. н. э. — и хм, хм, хм... новоукраинской в 1998 году — являются аналогичными: обломки, руины. И чему-то должны бы нас научить «уроки истории». Хотя бы тому, что на руинах удобнее медитировать, а не, пардон, справлять нужду, малую и большую. О чем, кстати, свидетельствует опыт цивилизации, на которую мы поглядываем ныне с нескрываемой завистью и в которой до сих пор исторические руины — по принципу контраста — дают нормальному человеческому существу полноценное чувство жизни — чувство, которого так недостает в вихре повседневной суеты сует. Однако эти истины остаются нами не усвоенными.
Готовя выставку «Тоталитарное искусство» (куратор — Л. Ковальская; ваш покорный слуга по мере сил тоже приложил к этому руку), мы столкнулись с проблемой. Говоря словами популярной рекламы — «можно ли, стоит ли?» Ответ: «нельзя, но стоит». И именно поэтому — необходимо. Оказалось, что не только современный, но и будущий (будем надеяться, уже свободный от рецидивов «совностальгии») зритель рискует потерять возможность увидеть «сталиниану» метра соцреализма Виктора Пузыркова конца 40-х — начала 50-х. Не потому, что в этих полотнах разлит какой-то яд (наш современник овладел неплохим иммунитетом в отношении всех идеологических выходок прошлого). Просто за прошедшие полвека, когда эти картины были свернуты в рулоны, слой красок успел кое-где осыпаться, а поверхность потрескалась. Короче, произведения нуждаются в неотложном реставраторском вмешательстве, а кроме того, — в специальном подрамнике, на который нужно израсходовать изрядную сумму денег. Конец этой истории — хеппи-эндовый, деньги нашли, за работу принялись, выставку зрителям скоро покажут. Но только потому, что история происходила в главном — Национальном художественном музее Украины.
Как-то в запаснике одного провинциального музея я случайно наткнулся на роскошную авторскую копию Налбадяна «Великая дружба. Сталин и Мао Цзэ-дун». Полюбовался и пошел себе, забыв ее на несколько лет. А потом встретил коллег и в первую очередь спросил их об этой картине. Далее все происходило по сценарию фильма Хичкока «Леди исчезает». У моих собеседников вытянулись лица, как у персонажей Эль Греко. Долго они не могли понять, о чем речь идет. Я уже в третий раз рассказывал им о своей находке, а они все переспрашивали: «Какой Налбадян? Какая дружба? Какой Мао Цзэдун?»
«Тихая дискриминация», которую претерпевают произведения «тоталитарного искусства», ничего общего не имеет с духовной гигиеной. В конце концов, и в Германии запрещены к публичной демонстрации ленты Лени Рифеншталь, но никто не уничтожает негативов «Триумфа свободы» и «Олимпии». Такая вот «тихая дискриминация», за которую неизвестно кто и где несет ответственность, — близкий родственник «трусливого варварства». Отказываясь от рефлексии над «тоталитарным хламом» (безразлично, в руинах или нет), мы перечеркиваем не только Историю. Мы отрицаем бесценную возможность собственного совершенствования. Ведь без «негатива» — нет «позитива». Или, как учат нас мудрецы, если ты не знаешь своего прошлого, будущее непременно отомстит тебе.
