Еще с конца ноября минувшего года к Украине приковано внимание мира. Но как выглядел Евромайдан «внешне», как теперь в мире видят войну в Украине? Ограниченное присутствие Украины в мировом медиадискурсе до Евромайдана привело к тому, что отсутствие информации целеустремленно заполнила российская пропаганда. Имела «благодатную почву». Идет ли речь о позиционной войне идеологий или пропагандистской войне? Об этом в рамках «Форуму видавців» во львовском Центре городской истории Центральной и Восточной Европы подискутировали журналисты, писатели и переводчики из разных стран, в частности Юрий Прохасько и Наталья Сняданко (Украина), Земовит Щерек (Польша), Софи Оксанен (Финляндия) и Стефан Ингварссон (Швеция).
Украинский литературовед, публицист и переводчик Юрий Прохасько, который, собственно, и модерировал встречу, отметил, что в настоящий момент мы наблюдаем за интерпретацией реальности. «Освещение событий поляризует, — считает переводчик. — С прошлого ноября мы выяснили, что не только события, происходящие в Украине, а также и их интерпретация поразительно, чрезвычайно эмоционально и идеологически расходятся. Это касается мировоззренческих принципов. Можно даже спросить себя, не идет ли позиционная война толкований, война интерпретаций?» Хотя вопрос риторический, он требует анализа, который осуществить очень трудно. Как рассказывает Юрий Прохасько, когда он следил за немецкоязычными медиа, очень трудно было читать полуидиотские комментарии к статьям на сайтах газет и интернет-порталах. «Можно было бы отбросить комментарии, — рассуждает публицист, — сказать, что это — глупость, и их даже не стоит читать. Однако для меня как психоаналитика это — голос коллективного сознательного. Я наблюдал два феномена. Первый — это крайняя предельная поляризация. Второй — непонимание ситуации. Несмотря на то, что, казалось бы, все сказано и написано, что медиа освещают события в Украине если не глубоко, то каждый раз тщательнейшим образом, очень часто в немецкоязычных странах я слышу от самых компетентных лиц: «То, что у вас там происходит, невозможно понять». Юрий Прохасько спросил у собеседников, как, по их мнению, сосуществуют эти реальности? Такая массированная интерпретация, с одной стороны, и нехватка понимания — с другой.
«ПРОУКРАИНСКАЯ ПОЗИЦИЯ НЕ ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ПОЛЯКИ ПОНИМАЮТ УКРАИНЦЕВ»
Популярный польский репортер Земовит Щерек считает, что в Польше несколько уровней этой дискуссии. «Польша занимает очень проукраинскую позицию, но это не означает, что поляки понимают украинцев, — считает Земовит Щерек. — Многие видят украинцев как стремящихся в Европу, борющихся за европейские ценности и лучшую жизнь, однако и дальше находящихся в постсоветском пространстве и имеющих такую же ментальность. У нас нет глубинного понимания ситуаций, как и понимания региональной специфики в Украине. Многие журналисты и во время Евромайдана, и сейчас находятся в Украине, но в основном делают фокус на политиках и политических решениях, не стремясь копнуть глубже. Мы не имеет текстов, чтобы понять людей, скажем, в Одессе или Мариуполе. Это польское мышление, мы думаем об Украине по-польски. Поэтому не можем полностью понять ситуацию в Украине. И очень много теряем на переводе. У поляков очень ограниченное виденье проблемы в Украине».
«МАТЕРИАЛЫ В ШВЕЦИИ НАЧАЛИ ПОЯВЛЯТЬСЯ ТОГДА, КОГДА ПРОЛИЛАСЬ ПЕРВАЯ КРОВЬ»
Шведский журналист Стефан Ингварссон, который переводит с польского, еще с начала Майдана следил за событиями в Украине в польских медиа. «Швеция сначала вообще не писала о Евромайдане, — отмечает он. — Интересно и грустно то, что материалы начали появляться лишь тогда, когда пролилась первая кровь. До того были лишь маленькие информационные сообщения. На мой взгляд, это большая проблема, касающаяся шведских медиа в целом. Мы не имеем собственных корреспондентов во многих странах мира. Швеция очень провинциальна, когда речь идет об освещении событий в мире. Когда я знал, что многие мои польские друзья в настоящий момент непосредственно на Майдане, шведские друзья меня спрашивали: «Евромайдан? Что это такое?» Когда Майдан стал кровавым, журналисты наконец поехали на место событий. Но было очень много языковых проблем, потому что есть лишь один переводчик, который может перевести напрямую с украинского на шведский. И у нас вообще нет специалистов, которые бы разбирались в ситуации в Украине. Когда мой редактор попросил меня этим заняться, я ответил, что ориентируюсь в польской ситуации, но не в украинской, то он ответил, что я пока — единственный человек, который просто может читать информацию оттуда. Я знаю польский и русский, поэтому пытался читать на украинском. «Ты должен что-то сделать», — сказал он. К сожалению, для шведов Украина пока является белым пятном, мы ничего о ней не знаем».
«Я спросил у своих друзей, как бы вы среагировали, если бы узнали, что в Киеве горит синагога? — рассказывает Стефан Ингварссон. — Написали бы, что это «фашисты»? Или подумали о российском ФСБ, которое работает в Украине не первый год, и что это пропагандистская война? Журналист не имеет права быть наивным в этой ситуации. Российская служба безопасности — это лучшая пиар-организация в мире. Да, именно «пиар», потому что она пиарит Россию. Поэтому журналист должен быть критичным в отношении пиара. Если он этого не понимает, то не может быть критическим журналистом», — убежден журналист из Швеции.
«ФИНЛЯНДИЯ ВПЕРВЫЕ В ИСТОРИИ ДЕЙСТВУЕТ ВОПРЕКИ РОССИИ»
Финская писательница Софи Оксанен, личная история которой очень переплетена с Эстонией, убеждена, что эстонцы понимают агрессию России и то, что произошло в Украине. «Эстония не является наивной в отношении российских политиков и реалистично смотрит на действия России, — считает писательница. — А в Финляндии мы переживаем момент, когда впервые в финской истории Финляндия возражает России, действует вопреки. Речь идет о санкциях. Ранее у нас была политика «финляндизации», то есть ограниченный суверенитет в зарубежной политике и вынужденный нейтралитет, так что сейчас мы впервые делаем что-то против России. Люди, в частности и журналисты, пережившие период «финляндизации», имеют несколько иное виденье, однако новая генерация больше его не принимает. «Это новый мир. Мы не будем играть по старым правилам», — говорят они. Что касается медиа-освещения событий, мне кажется, что сначала мы имели схожую со Швецией историю, потому что люди просто не обращали внимания на Евромайдан до того, как он стал кровавым. В то же время мы имеем корреспондентов в России. То, что российский нарратив замещает украинский — большая проблема», — подытожила Софи Оксанен.
Стефан Ингварссон комментирует эту ситуацию, отмечая, что в Швеции просто нет экспертов по Украине: «В телестудиях, где обсуждались события в Украине, сидели российские эксперты. Скажите, это было бы нормально, если бы ситуацию в Ирландии комментировали британские эксперты?!»
«НЕМЕЦКИЕ МЕДИА ТРЕБУЮТ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ И СТРЕМЯТСЯ ЗНАТЬ, «КАК ПРАВИЛЬНО»
Относительно ситуации в украинских и немецких медиа говорила украинская писательница и переводчица Наталья Сняданко, которая в последний год отслеживала в основном украинские, польские и немецкие издания. «Журналистам очень не хватало того, что называется обычным фиксированием событий, — считает писательница. — Это очень хорошо получается у польских журналистов. Они не пытались интерпретировать, они просто освещали. То же впечатление у меня создалось от медиа, которые заказывали мне публикации. Если поляки просто хотели услышать мое мнение, не пытаясь его формировать, то немецкие медиа требовали интерпретаций. Их, как правило, не интересовали факты или какие-то детали и нюансы, им важно было знать, «как правильно», чтобы была очень четкая картинка, понятная немецкому читателю. Они не хотели услышать что-то иное, чем то, что уже знали сами. Очевидно, что такими являются далеко не все. Есть очень много компетентных журналистов, которые пытались переломить эти стереотипы, делали и делают много, чтобы изменить такой тип освещения. В этом смысле мне кажется, что Германия где-то посредине между двумя полюсами: компетентной польской журналистики, корреспонденты которой часто оказывались в местах, где не было даже украинских журналистов, и отсутствия знания украинской ситуации шведской журналистикой. В Германии есть компетентные журналисты, проблема — в нехватке желания воспринимать действительность такой, какой она есть», — добавляет писательница.
Юрий Прохасько отметил, что австрийско-немецкие медиа-дискурсы поразительно отличаются от швейцарских, а также задал участникам вопрос: «Чувствуете ли вы себя, как на войне идеологий?». Все участники дискуссии ответили: «Да».
