Имя Марион Денгофф мало известно в Украине. Однако в мире оно прогремело еще после окончания Второй мировой войны. Эта отважная женщина, уроженка дворянского рода из Восточной Пруссии, охватила целое столетие. Из своего детства она помнит времена еще Вильгельма ІІ, а отошла в мир иной уже перейдя рубеж второго тысячелетия, не дожив до своего столетия всего несколько лет. Это журналистка, которая в гитлеровские времена выступала против национал-социализма и сразу выразила свое мнение о ничтожестве «фюрера» и его идей. Ее невзлюбили в родном Франкфуртском университете, а когда в 1945 году Восточную Пруссию заняли советские война и выхода не было никакого, ей пришлось убегать... шесть недель на лошадях. Таким был ее путь в Гамбург. По воле случая графиня попала в еженедельник Die Zeit, теперь один из ведущих в немецком медиа-ландшафте.
Так началась ее вторая жизнь — жизнь публицистки, которая объездила много горячих точек мира, Африку знала как свои пять пальцев, лично была знакома не только с немецкими канцлерами, но и Нельсоном Манделой, Махатмой Ганди и Джавахарлалом Неру, переписывалась с Карлом Ясперсом, общалась с Маркузе и Адорно... Марион Денгофф работала в еженедельнике Die Zeit в течение 55 лет, до конца жизни: сначала как журналист, потом как редактор отдела, впоследствии как главный редактор и издатель. Она писала ведущие статьи, так называемые Leitartikel, задающие тон в журналистике. Ее имя стало моральным авторитетом в послевоенной Германии.
Почему? Потому что во времена разочарований, упадка и экономических кризисов, когда общество и человек скатывались вниз, она не прекращала говорить о ценностях. В то время, когда экономика была игрой Catch-as-catch-can (ухвати, сколько сможешь), графиня выдвинула концепцию «цивилизованного капитализма». А главной ее болью и темой жизни было примирение между Востоком и Западом. Она должна была быть рядом, когда Вилли Брандт становился на колени в варшавском гетто и извинялся за преступления нацизма. Что бы она сказала сегодня, когда на грани Востока и Запада разразилась война? Парадоксально, еще в 1996 году в своей речи в Дрездене она отметила: «Изнурительный вопрос: «Что будет из России? Угрожают ли Востоку новые опасности?». Об этой незаурядной женщине, стержне немецкой «старой» журналистики «Дню» удалось побеседовать с ее учеником и последователем, который после смерти графини сменил ее на месте редактора, а в свое время был министром обороны Германии, Тео Зоммером.
— Графиня Марион Денгофф считается одной из самых выдающихся журналисток послевоенной Германии. Вы были с ней очень долго знакомы. Расскажите, с чего началась ваша история, как вы познакомились?
— Она знала моего профессора в Тюбингене (там я изучал историю и политологию) и спросила его, знает ли он кого-то, кто бы подходил для газеты Die Zeit. И профессор порекомендовал меня. Потом мы встретились, и она сказала: «Приезжайте в Гамбург». Я так и сделал. Тогда она еще не была главным редактором, а только редактором отдела политики. А когда она где-то в 1968 году стала главным редактором, я стал заместителем редактора. И до ее смерти мы работали вместе.
— Как вы считаете, какую роль графиня Марион Денгофф сыграла в немецкой журналистике?
— Она была гранд-дамой (Grande Dame) немецкой журналистики. Благодаря тому, что имела ясные суждения, была очень прагматичной, писала просто и понятно. Графиня имела мужество выражать свою позицию, а также мужество эту позицию изменить. Она сначала полностью выступала за то, чтобы восточные территории, которые тогда были польскими, вернуть Германии. Она медленно уступила, придя к мнению, что любовь к Родине — это любовь без владения.
У нее было несколько ведущих тем. Первая — немецкое сопротивление Гитлеру. Она была знакома со многими, кто организовывал заговоры против Гитлера. Каждый год 20 июля, в день нападения на Гитлера, она писала огромные передовые статьи о сопротивлении, о позиции. Таким образом она, собственно, делала публичным мировоззрение сопротивления и оппозиции против Гитлера.
Второй ее темой было примирение между Германией и Польшей, между Востоком и Западом. Поэтому она выступала за политику смягчения напряжения Вилли Брандта. Еще она хотела примирения между черным и белым. Например, с Южной Африкой. Она часто там бывала. Она всегда писала, что апартеид больше не может продолжаться.
И третьей темой был цивилизованный капитализм. Эта идея прозвучала еще в ее диссертации. Она была против диких спекулятивных соглашений, против того, что люди из денег делают деньги. Она считала, что деньги должны появляться в результате труда, благодаря собственным силам, а не спекуляции. Это были три темы ее жизни, которые исходили из ее представления о ценностях.
Это создало ее имя.
— Какие она защищала ценности в журналистике?
— У нее были прусские ценности, и она была одарена способностью эти ценности защищать. Графиня выступала за честность, скромность и выполнение своих обязанностей. Это была ее шкала ценностей. И многие люди во времена перемен считали их поражающими.
— Из текстов о Марион Денгофф создается впечатление, что она всегда была очень серьезной, почти никогда не смеялась. Как было в действительности, в повседневной жизни?
— Она очень серьезно воспринимала журналистику. Но в личных беседах она могла быть очень смешливой. Марион Денгофф охотно пила шнапс (это тоже восточнопрусское) и могла с радостью рассказывать разные истории и смеяться с другими. Она была не только восточнопрусской графиней (улыбается).
— Графиня сделала немецкую журналистику сильнее. А каковы, с вашей точки зрения, главные проблемы в современной немецкой журналистике?
— О Боже, какой вопрос. Проблемой сегодня является то, что в современном слишком сложном и непрозрачном мире почти невозможно что-то разглядеть. Все то время, когда графиня была в Die Zeit, мир казался проще. Был конфликт между Востоком и Западом, было разделение Германии и Европы, но человек знал, по какую сторону стоять. Это было время экономических потрясений (и для немецкой экономики тоже), но после тех сотрясений все как-то становилось на свои места. А нынешний мир совсем иной. В определенной степени из-за этого и заниматься журналистикой стало сложнее. Ведь происходит глобализация. Теперь в журналистике намного больше проблем. Раньше был восточно-западный конфликт, холодная война. Сейчас же есть тысячи маленьких войн и напряжений между государствами, отклонений. То, что происходит в Сирии...
Другим аспектом является экономизация. Когда сегодня в Китае снижается экономический рост, то и здесь, в Германии, есть проблемы. И мы до сих пор постоянно на пути поиска решений на вызовы мира. Другой фактор, который, конечно, касается прессы, — компьютеризация и информационные технологии. Люди все чаще и охотнее читают новости из iPad’ов, чем из бумажной газеты. Die Zeіt является исключением, ведь у нас самые высокие тиражи. У нас есть и онлайн-редакция. Но если брать в целом, это большой вызов. Как побуждать читателя платить за онлайн-продукт? У многих изданий возникают с этим проблемы, потому что не сумели понять перемен. Раньше главные редакторы ежегодно открывали новые корпункты в других странах, а сейчас — наоборот, потому что это слишком дорого. Приспосабливаться к новому «миру-онлайн» все сложнее.
— Речь идет еще и о ценностях в журналистике. Если бы Марион Денгофф была жива, что, по-вашему, она сказала бы о нынешней ситуации в журналистике?
— Она бы придерживалась своих ценностей. И, возможно, старалась бороться с последствиями многих экономических кризисов, начиная с Lehman Brothers до европейского кризиса. Это кризисы, вызванные банками и безответственной торговлей. Она бы пыталась сделать так, чтобы в этих кризисах применялись старые ценности. Эту идею она сформулировала в концепцию «цивилизованного капитализма».
— Графиня Марион Денгофф была за примирение между Востоком и Западом, а также поддерживала и восточную политику (Ostpolitik — политика примирения Востока и Запада, европейских стран со странами бывшего Советского Союза, продолжавшаяся во время правления Вилли Брандта и Вальтера Шееля с 1969 по 1989 год). Но теперь ситуация иная и Россия ведет себя по-другому. Во время войны в Украине возможно ли примирение?
— Надо не прекращать попытки. Если бы графиня была жива, она бы, безусловно, осудила аннексию Крыма Россией. Несмотря на то, что это сложный регион, что там есть и турецкие корни, и то, что полуостров долго принадлежал России. Но она бы не прекратила диалог. Мы не одобряем, но мы должны пытаться оставаться в разговоре, разряжать ситуацию и в итоге прийти к какому-то решению. Это я могу так часами думать, что бы она написала или сделала. Но я не знаю наверняка. Во всяком случае, мы должны придерживаться своих принципов, но иметь и возможность защититься. Во времена холодной войны она говорила: «Rusten und reden», то есть вооружаться и говорить. Не ввязываться в конфликт, но не впадать в сомнамбулизм, думая только об угле. Не прекращать попытки найти понимание.
P.S. За возможность пообщаться с Тео Зоммером благодарность фонду Zeit, в частности руководителю коммуникационной программы Фрауке Гаманн, а также Международной журналистской программе имени графини Марион Денгофф (IJP).
