Начало читайте «День» № 63
Д. Г. Бибиков решил ускорить рост в крае количества русских землевладельцев. Его очень удивляло, что местное четырехмиллионное население все еще находилось в сфере польского, а не русского влияния. Причина усматривалась в отсутствии их носителя — русского дворянства. Изменить положение можно, считал генерал-губернатор, только через насаждение русского землевладения. Конфискованные у поляков имения следует передавать русским чиновникам без права их разделения и сдачи в аренду. Однако эти радикальные меры Д. Г. Бибикова встретили сопротивление правительства.
Усиление государственного вмешательства в социально-экономические сферы местной жизни и деятельность антироссийских польских обществ, расследование которых находилось под контролем чиновников Канцелярии генерал-губернатора (а они явно преувеличивали их количество и значимость), побуждало генерал-губернатора к реформе полиции. Он обратился к предложениям первого киевского генерал-губернатора В. В. Левашева, который еще в 1831 г. предложил создать государственную, независимую от польского помещика, сельскую полицию. Уже тогда центр обратил внимание именно на этот проект, потому что он радикально отличался от предложенного другими российскими губернаторами. Им рекомендовалось разделить уезды на 12 участков с назначением в каждый из них надзирателя, а в села на каждые 50 дворов — сотского. Надзиратели и сотские назначались из отставных чиновников и грамотных унтер-офицеров и солдат, которым выплачивалось жалованье из земских повинностей. Д. Г. Бибиков пытался усилить учреждения полиции прежде всего в Волынской и Подольской губерниях. По согласованию с Николаем I он учреждал при сословном приставе должность помощника, при земских исправниках для ведения тайных дел — дополнительную должность письмоводителя. На должности тысяцких, пятисотских и сотских назначались отставные нижние чины с определенным жалованьем. Десятские из помещичьих крестьян вместе с семейством освобождались от барских работ (!).
Теперь в реформировании нуждалась тайная полиция. Наступательные административные меры, выселения, аресты, обыски, конфискация имений, контроль за образовательными заведениями — все это требовало отдельно организованной государственной службы, которая и сосредоточилась в созданной при должности главного начальника края Киевской тайной комиссии, руководствовавшейся в своей деятельности убеждениями генерал-губернатора, которые он сказал Николаю I в 1841 г.: «На поляков надежды нет. Они покорны сегодня, а изменятся обстоятельства и они предадут честь, совесть и государя».
Д. Г. Бибиков был настолько заангажирован на выяснение национальных идей среди польского дворянства, что не заметил формирования новой мировоззренческой доктрины, которая возникла среди украинской молодежи в Славянском обществе св. Кирилла и Мефодия. По-видимому, генерал-губернатор настолько испугался тайного братства у себя под боком, что больше месяца провел в столице после начала ведения следствия по этому делу. Его больше всего поразило, что основатели, они же и сотрудники Комиссии для рассмотрения древних актов, соединяют историю гайдаматчины, гетманщины с современными освободительными идеями. Он лично отвез в столицу материалы, которые «компрометировали» кирилло-мефодиевцев. Более того, находясь в Санкт-Петербурге, все надеялся, что следствие будет проводиться в Киевской тайной комиссии, и тогда окажется шире круг участников. Но поскольку главный подозреваемый М. И. Гулак служил в столице, то шеф жандармов А. Ф. Орлов не согласился на его предложение. После возвращения генерал-губернатора в переполненный слухами Киев, Бибиков сообщил А. Ф. Орлову, что на теле кирилло- мефодиевцев есть изображение «знаков гетманской булавы» и что «обнаруженная у малоросс иян рукопись «Закона божьего» есть не что иное, как переработка произведения А. Мицкевича», так называемой «Пилигримки».
Осознание, что одними репрессивными мерами не добиться желаемой русификации и ассимиляции, побуждало Д. Г. Бибикова к более гибким и широким мерам изменения культурной «цивилизации». Больше всего он полагался на образовательные приоритеты империи, в частности на университет, поэтому не разделял мнения Николая I о целесообразности его закрытия после обнаружения киевского отделения «Союза польского народа» (1839 г.). По его ходатайству там возобновилось обучение студентов ранее установленного срока. После увольнения профессоров-поляков генерал-губернатор опекал университет, содействуя развитию его научно-вспомогательных заведений. Практически все ходатайства ученого совета для улучшения учебного процесса и развития науки он встречал одобрительно, а свои собственные предложения, среди которых были иногда и некомпетентные, согласовывал с членами университетского совета. На свое имя он выхлопотал субсидию правительства в 6 тыс. руб., из которой постоянно доплачивал профессорам к их жалованию. Его довольно гибкая и последовательная политика в отношении университета была направлена на то, чтобы его выпускники стали в будущем не «бунтарями», а хорошими служащими, на которых империя может опереться при реализации своих задач.
После разоблачения Кирилло- Мефодиевского общества Д. Г. Бибиков сочетал генерал-губернаторскую должность с должностью попечителя Киевского учебного округа (в 1848—1852 гг.), что позволяло ему интенсивно проводить политику насаждения русского образования и довольно своеобразно использовать его для ассимиляции дворянской молодежи. На базе закрытых польских школ открывались русские, которые были призваны не только давать знания, но и практически реализовать политику правительства на русификацию, которая в понимании генерал-губернатора заключалась в «господстве в училищах вообще и особенно в Университете св. Владимира того морального духа покорности и смиренности, который должен служить основой нашего отечественного воспитания, без которого университет был бы не рассадником будущих полезных граждан, а местом их распущенности и моральной смерти».
Конечно, генерал-губернатора менее всего занимали образовательно-педагогические проблемы. Они у него были сведены к одной глобальной задаче — как из польских и полонизованных детей сделать россиян, преданных «царю и отечеству». Русское образование не только по языку обучения, но и по направлению должны были получить также девушки, будущие матери, для которых открывались Институт благородных девиц, образцовые частные пансионы.
Он разделял идею, что следует широко создавать культурно-образовательные учреждения, которые бы формировали общественное мнение об «исторической справедливости» действий России в отношении Правобережной Украины и обеспечивали бы в общественном сознании законность правительственных действий. Сам он свято верил, что проводит «слияние западно-российского края с древней Отчизной», «отклоняет преступное направление дворянства в крае». Он не мог не воспользоваться волной романтизма, который проявлялся в заинтересованности местными древними памятниками, убедил киевских историков предоставить новосозданному историческому обществу статус государственного учреждения под названием «Временная комиссия для разбора древних актов в Киеве» во главе с ним, ее «главноуправляющим». Основанная в 1843 г. при Канцелярии генерал-губернатора как отдельное научное учреждение комиссия развернула огромную научную и издательскую деятельность с тем, чтобы, опираясь на актовые книги, доказать «русскость» этого края. Собранные и свезенные ею исторические документы заложили базу Центрального архива древних актов, открытого в 1852 г. в помещении университета.
В собственной Канцелярии генерал-губернатор сосредоточил также надзор за деятельностью цензуры иностранных изданий. Назначенные им чиновники пристально отслеживали, чтобы к читающей публике не поступали издания из Европы, и в частности польские из Франции. В отличие от своего предшественника В. В. Левашева, Д. Г. Бибиков пригласил в Киев уже не французскую, а российскую театральную труппу и распорядился награждать лучших актеров из бюджета города.
Политический курс наступательной русификаторской интеграции, его широта и всеохватывающее направление были высоко оценены императором, и Д. Г. Бибиков принял предложенную ему должность министра внутренних дел всей Российской империи. Источники зафиксировали негативное отношение тогдашнего населения Правобережной Украины к Д. Г. Бибикову. Понятно, что для значительной части поляков его имя стало символом российской имперской идеи, которая на своем пути не терпит инакомыслия, а пытается преодолеть его любыми средствами, вплоть до военного подавления. Тарас Шевченко и как современник, и как художник дал свою поэтическую оценку киевскому генерал-губернатору, назвав его «капралом Гавриловичем Безруким», за время управления которого:
До того люд домуштрували,
Что сам фельдфебель дивувались
І маршировкою, і всім,
И «благосклонні пребивали
Всегда к єфрейторам своїм».
А ми дивились і мовчали,
Та мовчки чухали чуби.
Німії, подлії раби,
Підніжки царськії, лакеї
Капрала п’яного!
Современное понимание фигуры Д. Г. Бибикова вытекает из историко-государствоведческого анализа тогдашнего статуса Правобережной Украины в составе Российского государства. Генерал-губернатор (высшая правительственная должность в регионе) в значительной степени из-за отсутствия четких законодательных актов в отношении своих полномочий олицетворял персональное управление. Профессиональный военный, он и на статской службе пытался решать социальные проблемы приближенными к военному времени методами, переоценивая возможности государственной машины в трансформации того уклада, который формировался в течение веков. Его наступательная практика, желание в одночасье изменить прошлое, не считаясь со специфически-конкретными реалиями жизни, давала прямо противоположный результат. Первое небольшое «потепление», изменение правительственной прямолинейной политики при огосударствлении региона указывало, что российское влияние не стало слишком сильным, на что и указывало Январское польское восстание 1863 г. А постоянное противостояние власти и основного сообщества, соперничество двух культур, польской и русской, объективно ускоряло вызревание украинской национальной идеи, на формирование которой значительно влияли именно эти два основных фактора.
