Имя Марьяны Гапоненко для большинства украинцев говорит немного. Книги этого немецкоязычного автора украинского происхождения переведены на английский, французский, итальянский, даже таиландский языки, но не на украинский. Пока... Издательство «Книги XXI» собирается опубликовать роман «Кто такая Марта?» в переводе Нели Ваховской. Именно за этот текст украинка «срывает» международные литературные премии, в частности «Альфа» и «Премию Адельберта фон Шамиссо», которую присваивают немецкоязычным авторам, для которых немецкий — не родной язык. В книге, опубликованной известным издательством «Зуркамп», речь идет об истории Луки Левадского — профессора, затворника по способу жизни и орнитолога по призванию. Как пишет литературный критик и переводчица Роксоляна Свято, он — «старый чудак, который понимает птичьи языки и который всю жизнь более комфортно чувствовал себя среди птиц и «птичьих» словарей, а не среди людей». В старости Левадский едет умирать в Вену. Нет прямых указаний, но благодаря некоторым намекам понятно, да и как признался сам автор, что герой — из Львова. В текстах Марьяны Гапоненко в очень многих деталях узнается Украина. Неудивительно, ведь Марьяна родилась и провела свое детство в Одессе. В определенный момент «от скуки» начала изучать немецкий язык, впоследствии и писать на нем. Сначала ее тексты печатают в немецких журналах, потом замечают и издательства. В настоящий момент Марьяна с чтениями нового романа Das letzte Rennen («Последние гонки») ездит с презентации на презентацию, из города в город, но мечтает жить в селе. Занимается лошадьми. Говорит, что сама чем-то на них похожа. Не хочет менять украинский паспорт на немецкий или австрийский, хоть живет в основном в Вене и Майнце. Любит птиц и пожилых людей. Мы поговорили с ней о космических высотах, близости с природой и многоязычии.
— Марьяна, в вашем образе, текстах и героях очень чувствуется украинский элемент. Вы живете в Европе уже много лет, что, безусловно, влияет на идентичность. Но как сами себя ощущаете, как идентифицируете?
— Пока я буду писать, Украина всегда будет присутствовать в моих текстах. Хотя может и не занимать центральную роль. Я там не живу, потому не могу себе позволить писать так, будто являюсь частью этого общества. Впрочем, хочу делать Украине рекламу. Эти фигуры — лакмусовые бумажки для европейцев. Я очень эмоционально воспринимаю то, что происходит в Украине, и не понимаю, когда в Европе войну называют «кризисом» или «украинско-российским конфликтом». Но все же я отдалена от Украины, несмотря на то, что там прошло все мое детство.
— Расскажите об этой Украине вашего детства.
— Я помню длинные зимы и бесконечные белоснежные ландшафты, то, как с друзьями катались на санках и возили друг друга. А еще помню много пыли. Мама мне даже рассказывала, что первым словом, которое я произнесла, было «пыль». Это первое понятие, которое познала. Я не романтизирую. Я чувствовала, будто за нами степь, где столбом стоит эта пыль, а перед нами — бесконечное море. В детстве мне казалось, что это край света. Я часто вспоминаю Одессу, у меня возникает ностальгия. Но это мост, который давно сожгли. Я не хочу копаться в этом пепле.
— А что чувствуете, когда возвращаетесь в Украину? И, собственно, хочется ли возвращаться?
— Хочется, но с другой стороны страшно. Это как комната, полная твоих детских игрушек, там темно и все в этой пыли. На минутку туда заглядываешь, но дверь в нее ты уже давно закрыл.
— Траектория мест вашего проживания очень неожиданна: Одесса, Краков, Дублин, Майнц, Вена... Можете продолжить список. Что вам дает эта постоянная смена маршрутов и локаций? Возможно, даже для письма.
— Раньше я была стопроцентно уверена, что это дает очень многое. Но человек меняется: чем старше я становлюсь, тем больше с этим не согласна. Не думаю, что города имеют какое-то глобальное влияние на мировосприятие. Разве что личные переживания и личный опыт, но не города. Ты ходишь по улицам, посещаешь музеи, поживешь пару лет, ну и что? Это даже не зависит от того, общаешься ты с людьми или нет. Каждый человек — микрокосмос со своей историей. Что в тебя посадили, то и прорастет.
— Не возникает ли иногда желание таки где-то осесть, пустить корни?
— Конечно, возникает. Но это должно быть очень просто и рустикально. Я постоянно жила в городе, но хочу из него выйти. Хочу жить в селе.
— В интервью по поводу вручения премии «Альфа» вы говорите об «этом возвращении к природе». Что в вашей личной истории стало зерном, с которым посеялось это желание близости с природой?
— Я видела много примеров того, насколько просто можно жить. И меня огорчило то, что я живу по-другому. Хочу позволить себе купить маленький домик в селе и разводить кур. У меня прабабушка разводила кур до Второй мировой войны. Я выросла на этих историях о коровах и о том, как нужно было ходить каждый день к колодцу по воду, в любую погоду. Я знаю, что это сложно. Но я созрела. Мы не рождены для города.
— Это желание «выйти» связано с постоянно нарастающей скоростью прогресса?
— Я пользуюсь техникой, но абсолютно не бегу за модой. Мне безразлично, какой модели у меня телефон. Главное, чтобы работал. Я против консюмеризма и вообще к вещам отношусь внимательно. Пока вещь не выйдет из строя, до тех пор я ее ношу. Не люблю ходить по магазинам за новыми коллекциями. Нужно оставаться верным вещам, которые верны нам. С другой стороны, что касается прогресса, то, если я доживу, я хочу дожить до 96 лет...
— Как ваш герой Левадский?
— Да, как он. Хочу состариться так, чтобы не понимать людей вокруг и в свои 96 полететь в космос. Для меня это цель номер два после села. Даже не просто в космос, а на Луну. И посмотреть, оттуда на нас. Это было бы кульминационным завершением человеческой жизни. Большего счастья просто быть не может. Жаль, правда, что оттуда нельзя будет плюнуть на Землю, потому что это невозможно в невесомости. Нужно стремиться к космическим высотам, но осознавать, какие мы крошечные. Это то, что может заставить нас развиваться.
— Если бы вы таки летели на Луну и имели возможность оставить какое-то сообщение землянам, что бы вы им написали?
— Что-то очень смешное. Не потому, что я из Одессы. Хоть мама моя, например, чем более драматичной была ситуация, тем больше смеялась... По дороге на Луну я бы написала какую-то цитату из «Дональда Дака». Еще не знаю какую.
— Вы много пишете о старости. Почему?
— Я много общалась с людьми, которым за девяносто. После такого опыта ты понимаешь, какой размах крыла был у этих людей. Как широко они мыслили и какими мизерными люди становятся сегодня. Мы чувствуем себя королями этого мира. Но нам их уровень абсолютно не светит. Я не оплакиваю их. Но с отходом таких людей отходит эпоха. Мы — другие.
Меня лично старость мысленно уже догнала. Я осознала, что рано или поздно всему приходит конец. Смерти не нужно бояться. Она необходима. Для того чтобы чувствовать радость и счастье. Чтобы помнить, для чего нам дано это время на земле. Нам нужно много учиться. И, это прозвучит странно, но я многому научилась у животных. Например, у лошадей. Я каждый день ими занимаюсь. Так случилось, что я вышла замуж за мужчину, который с детства связан с лошадьми. Они не любят лицемерия. Благодаря этим наблюдениям мне легче с людьми, мне легче их распознать. От коней я научилась ответственности, взяла чувство такта и умение оказывать знаки вежливости.
— Вы меня опередили, когда начали говорить о лошадях. Я хотела спросить о любимой птице. Ведь герой романа «Кто такая Марта?» — орнитолог.
— Моя любимая птица — зеленый дятел. Его еще называют земляным дятлом, потому что его можно часто встретить на земле. Он нередко пытается лететь по земле, но это выходит негармонично, потому что не соответствует его положению тела. Он скачет, как слегка наклоненный пенек.
— В одной книге присутствует тема птиц, в другой — лошадей, что дальше?
— Думаю, на лошадях я остановлюсь. Это какая-то естественная остановка, потому что она отображает мою реальность. Когда я писала о птицах, действительно, много времени посвятила тому, чтобы узнать о них все. Я прочитала множество книг, наблюдала за ними в бинокль. А здесь знание уже было во мне.
— Последний блок вопросов о языке. В одном из интервью вы сказали, что начали учить немецкий от скуки. Как произошел этот переход, когда вы поняли, что хотите на этом языке писать?
— Это была какая-то внутренняя потребность. Я просто села писать, сначала совсем не разбиралась в грамматике, делала множество ошибок, но впоследствии пришло понимание. Все составляющие, которые изучаешь, в конце концов складываются в одну картину (последнее предложение говорит по-немецки. — Авт.).
— Хотела спросить, на каком языке вы думаете, но только что вы уже ответили.
— На самом деле все зависит от среды. В Одессе у меня включается русский, во Львове — ощущаю все на украинском (недаром 10 лет ее в школе учила), в Польше — польский. Вообще не люблю идеализировать язык. Мне важна его функциональность, а не метафоры. Раньше я писала стихотворения, так начинался мой путь к прозе. Я обращала внимание на красоту языка и образы, но потом я стала мыслить более... аналитически наверное. Мне кажется, что рано или поздно процесс написания стихотворений становится неестественным. Еще я не понимаю, как можно писать стихи о беженцах или о чем-то подобном. Лучше сядь с ним и поговори. Это лицемерие.
— Герой вашего романа «Кто такая Марта?» Левадский, родом из Львова, на вопрос откуда он, отвечает, что из Украины, но на самом деле из двух утопий — Австро-Венгерской империи и Советского Союза. Умирать он едет в Вену. Почему?
— Это старый человек со страшным диагнозом. Он испугался, вспомнил, что одинок. Детство он провел в Вене. И на закате жизни он возвращается не в Вену, а в детство.
— Эту книгу наконец переведут на украинский язык. Какие у вас предчувствия по поводу ее выхода?
— Левадский возвращается на Родину!
